Подруги сидели на Наташиной кухне, и Татьяна рассказывала о том, как они с Рыбаковым провели последний день её пребывания в Петербурге.
- Как и полагается культурным людям в культурной столице, мы целый вечер были в мире музыки, - смеялась Таня, начиная своё повествование.
Когда Женька внезапно появился перед зданием клиники, Татьяна не очень удивилась потому, что знала, что он и не на такое способен. Она бросилась в объятия Рыбакова, не обращая внимания на осуждающую реакцию её однокурсников и взгляды студентов мединститута, удивлённых тем, как «старики» пылко целуются при всём честном народе. А чего стесняться-то! Это не посёлок, где каждый житель и каждая собака фиксирует всё, что происходит вокруг, чтобы вечером обсудить увиденное и услышанное за ужином в кругу семьи или за бутылкой самогона с друзьями, а потом вынести свой вердикт. Здесь, в толчее большого города чувствуешь себя как в вакууме и все эти люди, снующие вокруг – это молекулы безвоздушного пространства, которые не оказывают на тебя никакого воздействия, так же, как и ты на них. Женька крепко взял Татьяну за руку и повлёк её за ограду, отделяющую территорию клиники от улиц города. На ходу он рассказал, что созвонился со своим другом детства, сейчас проживающего в Питере, и договорился с ним о том, что тот приютит их с Татьяной в своей квартире. Друг похвастался, что не так давно, купил «двушку» в новом микрорайоне и будет рад гостям. Женьке хотелось повидаться с человеком, с которым жили в одном московском дворе, ходили в один класс, посещали одни кружки и спортивные секции. Кроме того, Колян не отвернулся от Женьки, когда тот «загремел» в тюрягу и провёл целых три года в зоне. Некоторые «друзья» способствовали тому, чтобы Рыбаков исчез как конкурент по бизнесу, а другие вычеркнули его из списков знакомых как человека с подмоченной репутацией. Колян же, даже письма Женьке в зону писал, а теперь они регулярно созваниваются.
Рыбаков признался, что очень проголодался, и Татьяна предложила зайти в кафе, где она недавно была с Лёвой. Пока шли по скверу, прилегающему к зданию больницы, и потом, пробираясь сквозь толпу прохожих, Рыбаков всё время оглядывался, а когда сели за столик в кафе, сказал:
- За нами хвост!
Взглянув в окно, перед которым они устроились, Татьяна увидела знакомую фигуру, стоящую невдалеке. Это был Лёва. Рыбаков заказал шампанского и целый стол еды. Подняв бокал, он повернулся к мужчине в окне, и кивнул ему. Когда Татьяна проследила за взглядом Женьки, Лёвы уже не было. Выпили, Рыбаков с аппетитом ел и рассказывал последние поселковые новости. Среди них для Татьяны была интересна новость о том, что у Марковны после ударной работы на огороде обострился радикулит. Женька возил её в город, где по договорённости с Натальей Николаевной больную проконсультировал Ушаков. Лечение помогло, Марковне лучше, о чём она сообщила Женьке по телефону. Неугомонный невропатолог принялся было опять обхаживать Альбину, но, наученная горьким опытом, женщина без всяких предисловий послала ухажёра так далеко и так живописно, что он замер в восхищении, но о своих грязных поползновениях забыл. Другая новость была тревожной. Недавно освободился из колонии и прибился к Женькиному предприятию авторитетный зэк, который сидел за изготовление оружия и его незаконный оборот. Ещё одна новость была грустной. Несмотря на блат в кассах аэрофлота, Рыбаков не сумел купить билет на завтрашний вечерний рейс, чтобы лететь вместе, и вернётся домой только в воскресенье.
Позвонил Колян и сообщил, что будет дома в пять часов вечера. Ни о каких музеях и выставках Рыбаков даже слышать не хотел, и после кафе они долго сидели в сквере, вдыхали аромат сирени, буйно цветущей вокруг, целовались и болтали о пустяках. Татьяна не могла насмотреться на Рыбакова такого красивого и весёлого. Она позвонила сестре и наврала, что у её группы намечается «отвальная», после которой придётся заночевать у Виолетты, так как будет уже поздно, а до дома ехать далеко. В ответ она услышала проповедь о том, что приличные девушки всегда ночуют дома. Татьяна молча выслушала поучения старшей сестры и ответила, что своего решения не изменит. Она сказала, что её ждут и, извинившись, прекратила разговор.
К началу шестого часа Татьяна и Евгений прибыли к дому, где жил Колян, предварительно затарившись выпивкой и едой. В новом районе, над недостроенными корпусами, словно восклицательные знаки торчали подъёмные краны, а возле сданных объектов был удивительный порядок и чистота. Сверкали качелями, небольшими каруселями и разноцветными лавочками детские площадки, прятались за ограждениями элегантные мусорные баки. Была даже спортивная площадка с баскетбольными кольцами, тщательно отгороженная от остального двора металлической сеткой.
Дом друга был стройный, высокий и нарядный как преуспевающий молодой мужчина.
- Точь-в-точь Женька, - почему-то подумалось Татьяне.
В сверкающем зеркалами лифте поднялись на нужный седьмой этаж. Дверь открыл хозяин, худой, среднего роста мужчина в очках, с длинным печальным носом. Поздоровались, Татьяна познакомилась с Коляном, и хозяин пригласил гостей осмотреть квартиру. Женька удивлённо посмотрел по сторонам и спросил, где семья. На это Колян грустно ответил, что они с женой разъехались полгода назад, о чём он не стал сообщать другу (многие знания – многие печали) и вот теперь проживает один в этой квартире без отделки, купленной в ипотеку. Квартира, несмотря на прекрасную планировку, представляла собой унылое зрелище. Стены без обоев, неряшливо побеленные потолки. Из дверей были только наружная и двери в туалет и ванную. Хозяин объяснил, что пока не располагает средствами, чтобы приступить к отделке квартиры, хотя и работает на двух работах. Слава Богу сам настелил пол из ламината, чтобы можно было делать влажную уборку, в ванной комнате поставил современную душевую кабинку, а для кухни купил «крутую» газовую плиту. Рыбаков очень расстроился, узнав о разводе друга, но Колян объяснил, что это не развод, а разъезд. Как только он закончит благоустраивать квартиру, сразу перевезёт жену с детьми к себе.
Долгие годы Коляну с семьёй приходилось жить у родителей жены в трёхкомнатной хрущёвке. Полковнику МВД всегда не нравился длинноносый и необеспеченный зять. После свадьбы молодые пробовали жить отдельно в общежитии, но, когда появился ребёнок, пришлось переехать к родителям, чтобы жене Николая рождение сына не помешало продвижению по служебной лестнице. Для неё эта «лестница» была очень важна. Потом родился второй ребёнок…
В одной из комнат стояла раскладушка и висел большой телевизор, другая комната была пустой. На кухне холодильник, стол и всего два стула.
- Не густо, однако, - подумал Рыбаков и, распорядившись Татьяне и Николаю готовить ужин, удалился по делам. – Картошка -то есть? – послышался вопрос с лестничной площадки. Николай задумался, а потом, заглянув под раковину на кухне, где возле мусорного ведра валялся тощий расписной целлофановый пакет, неуверенно ответил: - Нет.
Татьяна выгружала из сумки провизию, которую они по дороге купили, и размещала всё это в небольшом древнем холодильнике. Николай интересовался, как Татьяна и Рыбаков познакомились, какие планы у них на будущее. Пришлось вкратце рассказать историю их любви и, вспоминая недавнее прошлое, Татьяна испытала какие-то новые ощущения, будто читала увлекательный роман из жизни тюремного врача и бывшего зэка.
- Неужели это обо мне? – вдруг подумала она.
Николай внимательно слушал Татьяну и, когда тема была исчерпана, рассказчица плавно свернула её и обратилась к жизни Николая, которая была интересна для неё потому, что это касалось и её любимого Женьки. Она узнала несколько подробностей из детства и юности Рыбакова и о их дружбе. После окончания института дороги друзей разошлись, а потом, когда Колян узнал, что Рыбаков под следствием, дружба вспыхнула с новой силой.
Николай признался, что у него натянутые отношения с отцом жены, и камнем преткновения в конфликте между ним и тестем (кроме всего прочего) стал его любимый музыкальный инструмент. Только теперь Татьяна обратила внимание на баян, стоящий на ящике из-под фруктов и прикрытый кухонным полотенцем.
- Ты понимаешь, - горячо говорил Николай, - я его очень люблю. Всю жизнь и в музыкальной школе, и в институте я играл на старом отцовском баяне, даже на свадьбах подрабатывал. А когда у родителей жили, мой инструмент всем мешал. То стоит не там, то играю громко, а я без него не могу, он мой друг.
Татьяна с интересом прослушала рассказ о том, что оказывается баян – это русское изобретение. Николай даже фамилию автора назвал, но Татьяна её сразу забыла. Самый молодой инструмент из всех известных, этот самый баян, и в мире проводятся конкурсы среди баянистов и называются эти состязания как в спорте – чемпионаты. Татьяна с восхищением смотрела на Николая, размахивающего руками, готового схватиться с невидимым противником защищая своего товарища, скромно стоящем в углу кухни на ящике из-под бананов.
- Наверное, это единственный близкий друг у Николая, - грустно подумала она.
- Да, в настоящее время баян не очень популярен. Мой тесть твердит, что под него только народные песни да матерные частушки поют, а он полковник, видишь ли, белая кость. А уж когда я на часть наследства, которое от бабушки получил, купил себе новый инструмент, дорогой, конечно, он меня вообще возненавидел.
Николай горестно вздохнул и, сняв полотенце со своего друга, нежно погладил его по зелёному перламутровому боку.
- Сейчас нас призывают во всём равняться на Китай. А там самый популярный инструмент – баян. В одном Пекине (ты только вдумайся), баянистов больше четырёх миллионов, - с каким-то надрывом говорил Николай.
- А как жена относится к твоему увлечению? – спросила Таня.
- Хорошо относилась, а потом, когда я новый инструмент купил, стала папаше подпевать, предательница. У неё на бабушкины деньги были другие планы. Но дело, конечно, не только в баяне. Самое главное мы с женой и детьми всегда были под контролем со стороны родителей, как в зоне. Сейчас мы официально не разведены, просто как говорится, разбежались. Катя ко мне сюда приезжает, часто с детьми, но возвращаться к ним в тюрьму я не хочу.
Вернулся Рыбаков с огромной сумкой в руках. Он передал Татьяне пакет с картошкой, распорядился почистить её и поставить варить. Ещё приобретениями Женьки были два плюшевых пледа, большое махровое полотенце, и небольшая подушка.
- Я в твоей кладовке видел надувной матрас, а одеял и подушек там не было, - ответил он на недоумённый взгляд друга. – Ещё одна подушка в сумку не влезла бы, - словно оправдывался он перед Татьяной, которая тому, что в доме вообще не было ни кровати, ни дивана, не придала никакого значения.
Обосновались на кухне. Татьяна, разделавшись с картошкой, стала резать овощи, а Рыбаков тупым ножом кромсал колбасу. Устроившись на пороге балкона, Николай наигрывал какую-то мелодию из детства.
- Это же «Крылатые качели», - вспомнила Таня и стала тихонько подпевать баяну. Получалось неплохо. В квартире на кухонном подоконнике нашлось два гранёных стакана, два чайных бокала, несколько вилок и тарелок. Была даже небольшая кастрюля, в которой варилась картошка. Такой скудный ассортимент посуды хозяин объяснил тем, что он дома по утрам пьёт кофе или чай, обедает в столовой своего НИИ, а ужинает после работы в кафе напротив.
Николай непрерывно наигрывал знакомые мелодии, и все трое с удовольствием напевали известные песни, если вспоминали слова. Колян разошёлся и, блаженно закрыв глаза и прильнув щекой к инструменту, исполнил несколько классических произведений.
- Без нот! – с восторгом думала Татьяна, накрывая на стол.
Наконец всё было готово, и компания приступила к трапезе. Мужчины налили себе водки, Татьяне красного сухого вина. Не изменяя своей привычке, Татьяна предложила первый тост за Родину, который мужчины с удовольствием поддержали. Знаменитый тост врачебной компании, «за то, чтобы все сволочи сдохли», который обычно предлагался вторым, Таня при малознакомом Николае произнести постеснялась. Выпивали за друзей, за любимых, за родителей, и других близких людей. Мужчины заметно опьянели, стали вспоминать школу, студенческие годы, а Татьяне захотелось размяться. Всё это время она сидела на коленях у Рыбакова и Николай даже хотел уступить ей свой стул потому, что друг, наверное, устал.
- Своя ноша не тянет, - стал возражать захмелевший Женька, - ты посмотри на неё, тыкал он пальцем в Татьяну, - два мосла и ложка крови. Какой в ней вес!
Татьяна встала со своего места и сказала:
- Мальчики давайте потанцуем!
Колян схватился за баян, Женька схватил Татьяну, и закружил её по кухне. «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось», - пел баян вместе с Николаем. Танцевали танго со всякими выкрутасами, которые кавалер придумывал на ходу.
- А твист, как в студенчестве слабо сбацать? – азартно крикнул Колян, начиная новую сумасшедшую мелодию. Просторная и практически пустая кухня позволяла танцевать как угодно, и Татьяна с Женькой принялись выделывать такие кренделя, что баянист чуть не падал от смеха со своего стула. Когда танец закончился, запыхавшиеся танцоры заняли прежние места.
- Словно замерло всё до рассвета, -запели Николай с баяном, чтобы друзья пришли в себя после бешеного танца.
- Тесть мой утверждает, что баян из низшего разряда музыкальных инструментов, - сказал баянист, когда песня закончилась, словно продолжая давнишний спор с полковником. – Сам в Питер перебрался из какого-то мухосранска, деревенский, можно сказать, а подавай ему флейту, арфу, рояль. А баян, типа для простаков, вроде меня. На свадьбах, конечно, без частушек не обходится. Солёные, чаще всего, с матерком, а есть страдания, которые поют обычно женщины:
Сняла матушка икону, – со «слезой» в голосе запел Николай,
И даёт мне целовать.
Я заплакала, сказала:
Дай годочек погулять.
По дороженьке бежала,
Лист осиновый лежит.
По охоте выйдешь замуж,
По неволе будешь жить.
Много таких грустных куплетов поют. Это песенный фольклор, его народ сочиняет, а не Евтушенки всякие. Мой тесть почему–то очень далёк от народа, как декабристы, - вынес Николай приговор полковнику.
Предложили выпить ещё, но Татьяна отказалась. Она решила пойти спать, чтобы друзья смогли поговорить о сокровенном без посторонних. Николай извлёк из кладовки огромный надувной матрас, который перетащил в пустую комнату, а Рыбаков шустро накачал его при помощи ножного насоса. На матрас Татьяна положила один из пледов, купленных Рыбаковым, вторым укрылась и сразу уснула. Глубокой ночью рядом повалился пьяный Женька, спал беспокойно, храпел и лягался. Когда майское солнце стало светить прямо в лицо через окно без занавесок, Рыбаков очнулся и вновь накачал сдувшийся матрас. Татьяна уснуть уже не смогла, приняла душ и уже в который раз оценила предусмотрительность Женьки, который предвидел отсутствие у друга банного полотенца и купил его.
- Как же я люблю этого практичного «алкоголика», - улыбаясь думала она, глядя на Женьку, раскинувшегося на матрасе. Подсушив волосы полотенцем, Татьяна вышла на кухню, где всё свидетельствовало о пирушке, закончившейся только под утро. Вся посуда была грязной, пепельница ломилась от окурков. Баян на своём ящике стоял криво, того гляди, упадёт. Татьяна поправила его, и инструмент издал сердитый звук, вроде: «Отвали!»
- И этот нажрался, - буркнула Татьяна и бросила на инструмент мятое кухонное полотенце.
Вымыв посуду, она вскипятила воду в чайнике с отбитой в нескольких местах эмалью. Из большой сумки, вроде тех с которыми в девяностые годы ездили по необъятным просторам Родины «челноки» и служившей Николаю шкафом, она достала пол-литровую банку с сахарным песком и одноразовые пакетики растворимого кофе. Из комнаты вышел всклокоченный Рыбаков.
- Женя, мне домой пора. Вечером улетаю, нужно вещи собрать, - сказала Таня. – Вы что так напились–то? По всему видно, что для Николая такая пьянка – ЧП.
- С добрым утром, строгая ты моя, - виновато заговорил Рыбаков и чмокнул Таню в щёку. - Сейчас приведу себя в порядок, и мы вместе поедем к тебе.
- Ни в коем случае, - запаниковала Татьяна. – Что будет с сестрицей, если она догадается, что мы, как говорит Ушаков, полюбовники. Она меня сразу в проститутки запишет, а тебя в альфонсы. Ты этого хочешь?
Решили, что Женька проводит Таню до метро и вернётся к другу. Его рейс только завтра, а Татьяну отвезёт в аэропорт на своей машине Георгий - муж старшей сестры. Встретятся они теперь только завтра вечером, а в посёлок Рыбаков отчалит в понедельник на джипе, оставленном им в городе.
* * *
- Как говорит наша несравненная Матильда, мы целый вечер были в мире музыки, - улыбаясь сказала Татьяна, закончив рассказ о проведённом вместе с Рыбаковым дне в Петербурге.
В больнице была известна эта история про главного врача и «мир музыки», над которой все потешались. Однажды подруга пригласила Матильду на отчётный концерт музыкальной школы, в которой училась её дочь. Матильда постеснялась сказать, что ей это совершенно не интересно и в музыке она полный профан. Для Надежды Харитоновны так же, как и для Владимира Ильича Ленина из всех искусств важнейшим являлось кино. Из уважения к подруге Матильда не отказалась от приглашения и пришла во дворец культуры. Как только в зале погас свет, и на сцену вышли первые исполнители, Надежда Харитоновна заскучала и задремала. Подруга знала, как тяжело работать в таком месте как больница для зэков и не беспокоила уставшую Надежду Харитоновну до окончания мероприятия. Когда концерт закончился, и заспанная Матильда вышла из зала, она повстречалась с медсестрой из своей больницы, которая тоже была во дворце культуры. Здесь выступал её сын, скрипел на скрипке, как смеясь, выразилась женщина. Она спросила у главврача её мнение о концерте. Чтобы не ударить лицом в грязь, Надежда Харитоновна приняла не свойственное ей восторженное выражение лица, закатила глаза, и сладким голосом поведала, изумлённой медсестре, что целых два часа она пребывала в мире музыки. Вспомнив это, подруги рассмеялись, а на кухне появился Борис, который отдыхал после работы и ночного дежурства.
- Привет, - кивнул он Татьяне. – Кому кости перемываете? – поинтересовался он.
- Татьяна рассказывает, как она вместе с Рыбаковым была в мире музыки. – сказала Наташа, наливая мужу чай. -Ты же знаешь эту историю, как Матильда была на концерте музыкальной школы.
- Кто же об этом не знает! Вы всем растрезвонили, сплетницы, - хмуро сказал Борис.
- Татьяна мне рассказала, что питерский друг Рыбакова работает инженером, а в душе он музыкант! Баянист от Бога, - оправдывалась Наташа.
– Я, конечно, не знаток баяна, но была поражена тем, как виртуозно Колян им владеет, - продолжила Татьяна свой рассказ. - Представляешь твист на баяне сыграл! Он нам и классику исполнил - вальс Штрауса и ещё что-то мне незнакомое. Я слушала и думала: что он делает в своём институте? Его место на сцене! Сколько у нас талантов! – воскликнула Таня!
- Да, талантов много, - подхватил эту тему Борис. - Я, как-то на дежурстве ночью по «ящику» посмотрел документальный фильм о нашем современнике, балалаечнике Михаиле Рожкове. Чтобы не забыть, я даже кое-что записал о нём. Знаменитый дирижёр Герберт фон Караян назвал его «Паганини русской балалайки». В фильме были фрагменты его концертов, тут я мог оценить только виртуозность игры музыканта. Но, - Борис сделал паузу, чтобы отхлебнуть чай, и продолжил, – вот когда показали кадры из фильма «А зори здесь тихие», где тема Лизы Бричкиной сопровождается мелодией, исполненной Михаилом Рожковым на балалайке, ей Богу, слеза навернулась…, - Борис замолчал. – Особенно, кадр, где показан колышек на болоте с пилоткой, - продолжил он и замолчал надолго, словно заново переживал нахлынувшие тогда чувства. - О таких талантах как этот балалаечник нужно в самое лучшее время по телеку рассказывать, а не ночью. А что нам впаривают в самое удобное время? Всякую чушь: кто от кого родил, как наследство знаменитостей их детки делят, сплетни всякие! - возмущался Борис. – А Герберт фон Караян – дирижёр, входящий в десятку лучших дирижёров всех времён и народов (так в фильме сказали), австриец по происхождению, на концертах Рожкова плакал, а потом долго рассматривал балалайку и старался понять, как из этого примитивного инструмента можно извлечь столько эмоций.
- Согласна с тобой, Боря, - сказала Татьяна, - наше ТВ, как говорит молодёжь «полный отстой». – Однако, мы сегодня опять весь вечер в мире музыки, - засмеялась Наташа. - По крайней мере тема у нас музыкальная.
* * *
Сидели на кухне, ждали Рыбакова, предупредившего Татьяну накануне, что явится с пистолетом, который ему сделал один из рабочих, и разберётся с невропатологом. Наташа продолжала утверждать, что это блеф, но Татьяна, зная решительность Женьки, опасалась серьёзного развития событий. Женщины рассказали Борису о своих страхах, на что тот загадочно хмыкнул. Вчера Рыбаков звонил ему и просил номер телефона Ушакова. Борис продиктовал ему набор цифр, а сам стал размышлять к чему бы это.
- Ушакову, как видно, не поздоровится, - тревожно подумал он. - Не парьтесь, ничего ужасного не произойдёт, - не очень уверенно вслух сказал Борис. – А вот и наш пострел, который везде поспел, - сказал он и ответил на звонок Женьки, который сообщил, что добрался до города.
- Танюха у вас? – спросил он.
- На кухне сидят, сплетничают, - докладывал Женьке Борис. – Приходи, давно не виделись с тобой.
Женька пообещал, что обязательно заглянет «на огонёк», только сделает одно неотложное дельце.
- Ушакова пойдёшь мочить? – хохотнул Борис.
- Как ты догадался? – удивился Рыбаков.
- Девки на кухне болтают, только и слышно Колян - баян, Ушаков – Рыбаков и пистолет! – смеялся Борис.
Когда Татьяна вернулась из Петербурга, она отметила, что Ушаков словно с цепи сорвался: дразнил её, насмехался и даже оскорблял. Татьяна не находила объяснения этому потому, что несмотря ни на что она хорошо относилась к невропатологу и ценила его как специалиста. Подумав, она решила, что всё-таки злоупотребление алкоголем стало сказываться на психике Ушакова, что неизбежно, и проявляется агрессией и ожесточением по отношению к другим людям, особенно к близким.
- Бедная жена, - думала Татьяна. – А может быть раньше я просто не замечала хамства, а за время пребывания в Питере отвыкла от него?
После выступления на больничной врачебной конференции и в своём отделении она по телефону пожаловалась Женьке, что Ушаков доводит её до слёз своими насмешками, отчего Рыбаков пришёл в ярость. Он разозлился ещё и потому, что причиной этих нападок часто было то, что они до сих пор с Татьяной не расписаны и Ушаков считает, что прохиндей Рыбаков водит Таньку за нос. Как говорится поматросит и бросит. Женька постарался успокоить Таню, сказал, что это хамство происходит от безнаказанности и обещал исправить ситуацию. Пистолет Женьке действительно сделали, но, конечно, не боевой, а зажигалку, точную копию Макарова, хотя предлагали настоящий и даже документ на право ношения оружия. Зная свою горячность, и состояние, когда в ярости у него «сносит чердак», Рыбаков отказался от предложения. Он потребовал, чтобы оружейник прекратил свою опасную деятельность, но на радость Женьки тот и не собирался долго прозябать в этой глуши и вскоре уехал из посёлка. Его ждали большие «дела» в столице.
Остановившись недалеко от Наташиного дома, Женька набрал номер невропатолога и голосом уголовника со стажем прохрипел в трубку:
- Слушай сюда, лепила! Если ты не в курсАх, знай, что Танька на больничке – наше всё, как Пушкин для русского народа! Ещё одна её слезинка и я отправлю тебя в мир музыки, - Женька сделал паузу, потом понизив голос до зловещего шёпота, добавил, - похоронной музыки. В натуре, ты с траурным маршем композитора Шопена знаком? Скоро познакомишься, если Таньку ещё хоть раз заденешь... У меня для такого козла как ты, волына найдётся. Не путай с волынкой, на которой в оркестрах пиликают. ПонЯл?
- Кто говорит? – услыхал Женька испуганный голос Ушакова. - Кто ты?
- Рыбин Гуд! ПонЯл?
* * *
Когда Рыбаков присоединился к друзьям и рассказал о том, как он напугал Татьяниного обидчика, все долго смеялись над речью «матёрого уголовника», разбирающегося в музыке великого Шопена. Потом смотрели диск с выступлениями Дмитрия Хворостовского, пили вино и ели торт. Вечер музыки закончился далеко за полночь. Татьяна и Женька шли домой, хохотали, над монологом Рыбакова и рассуждали о том, догадается ли Ушаков о розыгрыше? В эту ночь не было женщины счастливей Татьяны потому, что Женька был рядом, пистолет был не настоящий, и появилась надежда, что Ушаков, струсивший от обещания Рыбин Гуда, отправить его в «мир музыки», прекратит свои нападки.