По установившейся традиции доктора, вернувшиеся после усовершенствования или со специализации, обязательно выступали перед коллегами на врачебной конференции, которые регулярно проводились в больнице под руководством главного врача. Существовал график, которому неукоснительно следовала Надежда Харитоновна. Она заранее оповещала начальников отделений о дате, теме предстоящей конференции и назначала докладчиков. Татьяна Владимировна должна была выступить через несколько дней после возвращения из командировки. Три вечера она посвятила тому, чтобы перечитать все лекции и освежить их в памяти. Она решила, что из всего объёма полученных сведений доложит только то, что будет интересно для врачей всех специальностей.
В пятницу, в конце рабочего дня в кабинет Матильды стали подтягиваться доктора больницы. Первыми появились фтизиатры, самые привилегированные сотрудники из всех имеющихся. Они никогда не опаздывали на собрания потому, что нагрузки у них были небольшие и строго регламентированы. Заработная плата из-за работы с инфекционными больными была значительно выше, чем у прочих работников, что гарантировало полное укомплектование кадрами всех трёх отделений. Они пришли жизнерадостной толпой и, пока не собрались остальные, выспрашивали у Татьяны, что она купила в культурной столице. Пришлось рассказать о медицинской литературе, которую приобрела, и о нескольких художественных альбомах, купленных в Эрмитаже. Среди фтизиатров был только один мужчина Александр Иванович (Шурик), остальные были говорливыми женщинами и в кабинете как в птичнике началось чириканье и галдёж. Среди фтизиатров выделялась пожилая женщина, совершенно седая, с глубокими морщинами вокруг глаз и рта, густо накрашенного яркой помадой. Она на всех конференциях занимала место в уголке и как только докладчик начинал своё повествование, тихонько засыпала. Уважая её возраст и мужество, с которым она много лет отработала на такой опасной работе какой была работа в инфекционном (туберкулёзном) отделении, да ещё с преступниками, никто не беспокоил доктора Муравьёву. Её подпись в историях болезней и под различными документами начиналась с заглавной «М», которая выводилась тщательно, и буква получалась красивой как в прописях для первого класса. Буквы «у», «р» и «а» тоже были написаны чётко и красиво, а на месте последующих появлялась замысловатая загогулина. Таким образом под документами обнаруживалась подпись – Мура, что и обеспечило старушке милое как у домашней кошечки прозвище. Пациенты обожали своего доктора. Наверное, каждый видел в этой доброй женщине свою бабушку или мать. Мура охотно слушала сказки своих больных о том, что все они невиновны, что их «подставили» и верила им. Сотрудники тоже хорошо относились к Муре, старались не нагружать её работой сверх нормы, будили после окончания рабочего дня, если она вдруг уснёт в кабинете в своём уютном мягком кресле. Муре пришлось работать до семидесяти лет так как с мужем она развелась ещё в молодости, единственная дочь была тяжело больна и имела инвалидность, а взрослый, и тоже единственный внук не работал.
Народ собирался, самые проворные норовили занять места подальше от Матильды, которая сидела в боковом ряду с блокнотом и шариковой ручкой в руках и пристально наблюдала за всеми. За её большим столом располагался докладчик. На остальной площади стояли ряды стульев как в кинотеатре, и на них устраивались слушатели. Последними на заседание, как всегда, явились хирурги. На лице их начальника Германа Афанасьевича была печать усталости и лёгкого презрения к этой гомонящей как на птичьем базаре публике. Хирурги считали, что только они работают, а остальные коротают время, да получают жалованье. Татьяне Владимировне больше других коллег приходилось контактировать с хирургами, как с соседями, и она знала все эти «понты», которые вечно демонстрировал Герман. Татьяна была уверена, что мужики давно уже закончили работу, а перед конференцией, как всегда, в конце рабочего дня собрались в ординаторской, курили как в последний раз, гоняли чаи и травили анекдоты, а «усталый вид» был предназначен для Матильды. По словам насмешника Ушакова обход хирургом своих больных – условное действо.
- Врач открывает дверь в палату и спрашивает, порой не заходя в неё: «все живы?» В ответ доктор слышит радостный хохот пациентов и идёт дальше, - смеясь рассказывал Ушаков.
На самом деле, в этой шутке была доля правды, так как основная работа хирурга действительно происходила в перевязочной, где ежедневно осматривались все пациенты и в операционной. Остальную работу: измерить артериальное давление, послушать жалобы, наложить повязку, поменять её, или просто поговорить «за жизнь», выполняли медицинские сёстры. Работа терапевта, напротив, заключалась в ежедневном подробном осмотре, назначении адекватного лечения пациенту и в разговорах с ним, ведь слово врач произошло от древнего русского слова «врати», что означало врачевать, врать, то есть говорить.
Наконец все собрались, и Татьяна начала свой отчёт о том, что нового она узнала, побывав на учёбе. Новостей было много. Она сообщила о фантастических методах обследования и лечения заболеваний сердца хирургическим путём. Постаралась рассказать о новом медицинском оборудовании, которое ставило диагностику на совершенно новый уровень. После того, как она закончила свой доклад, посыпались вопросы, как всегда, не по теме.
- Небось по музеям носилась… Сколько лекций загнула? – хихикнул Александр Иванович.
Шурик - предатель, который быстро переквалифицировался из невролога во фтизиатра, когда освободилось место в туберкулёзном отделении. По-человечески его можно было понять, зарплата фтизиатра гораздо больше, а нагрузка меньше, чем у невропатолога в больнице. Подавив желание нагрубить Шурику, Татьяна ответила, что посещала все лекции и практические занятия, а музеи города она обошла ещё в школьные годы.
- Была ещё раз только в музее Пушкина на Мойке. Люблю Александра Сергеевича, - ответила предателю петербурженка Таня. - Набоков говорил: быть русским – значит любить Пушкина. Владимир Набоков, это писатель, если ты не в курсе, - ехидно, в тон Шурику добавила она.
На своём боковом месте зашевелилась Надежда Харитоновна, услышав мстительные интонации в диалоге. Матильда сама вышла из фтизиатров и постоянно лоббировала интересы своих любимчиков. Это она несколько лет назад тайно предложила Шурику переквалифицироваться. Она отправила его на учёбу по фтизиатрии, пока Татьяна была в отпуске, поставив терапию в очень трудные условия. Татьяна целый год не могла простить Шурику предательства, но, когда появился новый невропатолог Ушаков, остыла.
- Какие ещё вопросы, коллеги? – спросила Матильда, поднимаясь со своего места. Убедившись, что всем всё понятно, она задала свой коронный вопрос, который задавала всякому, кто возвращался с учёбы из других регионов, - Что удивило?
Татьяна рассказала, что в клинике, где она училась, многие не соблюдают ранее обязательный для медиков дресс-код - белый халат и белая шапочка. В больнице для осуждённых халаты докторам и среднему медицинскому персоналу, операционные костюмы для хирургов получали со склада из столицы, и, как правило, всё было белого цвета. Индивидуальные заказы от администрации, а также ремонт рабочей одежды производился в швейной мастерской. Там работал всего один осуждённый, имевший за плечами техникум лёгкой промышленности и стаж работы в ателье по пошиву мужской одежды. В мастерстве этого портного Татьяна Владимировна убедилась на своём примере. Однажды летом, придя на работу, Татьяна обнаружила в каморке, в которой она переодевалась, новенький медицинский халат. Ослепительно белый, приталенного силуэта, со множеством карманчиков и клапанов, с воротником «апаш», он очень понравился Тане. Старший санитар пояснил, что заказал в «швейке» этот халат взамен старого, работать в котором, по его мнению, начальнику отделения было уже неприлично. На утренней планёрке у главного врача все обратили внимание на Татьянину обновку. Когда она вышла из кабинета Матильды, её тут же затащил в оперчасть Слава Симонов.
- Где ты взяла этот халатик я догадываюсь! - зло сказал оперативник. - Объясни мне только, как и где с тебя мерки снимали?
Татьяна призадумалась. Если копировать старый, получится халат свободного силуэта, скрывающий как недостатки, так и достоинства женщины, а этот весь по фигуре… - Правда, а как мастер угадал с объёмами? – размышляла Таня.
Славе она соврала, что распороли её старый халат и по нему сделали выкройку. Лицо Симонова выразило сомнение в услышанном, но он решил, что на первое время этот ответ его устроит, а там разберётся.
Вернувшись с планёрки, Татьяна задала тот же вопрос старшему санитару.
- Дак, вы по зоне то ходите, портной вас видел и сшил! Что тут такого, - недоумевал старшак. – Фасон, кстати, из импортного журнала. Он ещё говорил, что шить было просто, фигура то у вас идеальная, - закончил он, а Татьяна залилась жгучим, тщеславным румянцем.
Доктора с жаром подхватили тему о белых халатах – символе медицинских работников. От возникшего шума в своём уголке проснулась Мура. Она похлопала глазами соображая, о чём речь и присоединилась к дискуссии.
- Коллеги, - громко обратилась она к присутствующим. – Приведу пример из своей жизни. Меня недавно оперировали… Все знали, что Мура попала в городскую больницу с приступом желчной колики и ей удалили желчный пузырь. – Так вот! – продолжила доктор. -Утром перед операцией подходит ко мне женщина в белой пижаме в жёлтый горошек. Я подумала, что это кто-то из новеньких больных в нашей палате, а она стала спрашивать, как я спала, стала мне давление измерять. - Вы кто, - интересуюсь. Оказалось, что эта женщина врач-анестезиолог, и рисунок, который я приняла за горох, - смайлики. Я даже расстроилась из-за её внешнего вида. Помните, как в песне:
Вечный подвиг - он вам по плечу.
Ваши руки бессонны и святы.
Низко вам поклониться хочу.
Люди в белых халатах.
Горячо продекламировала Мура.
- Нашли что обсуждать, одежду, - высокомерно выступил Герман Афанасьевич. – А наркоз-то хороший был? – повернулся он к Муре.
- Я откуда знаю, - удивилась старушка. - Я спала!
- Значит хороший, - захохотал Шурик. Это главное, а не костюм доктора.
- Нет, в человеке должно быть всё прекрасно, - загалдели фтизиатры, опираясь на авторитет врача Антона Павловича Чехова. Белый халат – это символ! Руки прочь от святыни!
- А писатель О. Генри говорил, что если кому–то не нравится цвет его платья, может перейти на другую сторону улицы, – гнул свою линию Герман Афанасьевич.
- Что за народ, - думала Надежда Харитоновна, посматривая на часы, - из любого серьёзного вопроса базар устроят. Перекрикивая разгорячённые голоса коллег, она поблагодарила Татьяну Владимировну за доклад и объявила об окончании конференции.
* * *
Татьяне предстояло сделать ещё одно сообщение для своих докторов. Готовиться пришлось дома по вечерам. Позвонил Рыбаков и, узнав, что Татьяна опять будет выступать, стал обзывать её народной артисткой.
- Ты надоела, наверное, всем как Пугачева. Помнишь, как пели во времена антиалкогольной компании:
В семь часов пропел петух,
В восемь – Пугачёва.
Магазин закрыт до двух,
Ключ у Горбачёва.
- Не помню, - буркнула Татьяна.
- Я тоже не знал эту частушку, мне Марковна её как-то спела. – ответил Женька.
В очередную пятницу Татьяна Владимировна, Наталья Николаевна и Владимир Карпович, которого в народе для краткости прозвали Карп, собрались в кабинете начальника отделения во второй половине дня, чтобы прослушать о новом в кардиологии. Посмотрев на усталые лица коллег, Татьяна предложила дать им свои лекции и новые монографии, чтобы доктора сами изучили интересующие их вопросы. Так будет эффективней, чем «галопом по Европам» за оставшийся до конца рабочего дня час. Дерматовенеролога красавицу Ольгу и невропатолога Ушакова кардиология не интересовала, но они тоже пришли в кабинет Татьяны, чтобы узнать что-нибудь интересное, всё-таки из «столицы» начальница приехала. Приняв такое решение, которое устроило всех, Татьяна предложила переместиться в бытовку, где за чашкой чая она поделится впечатлениями, которых было немало. Все с энтузиазмом восприняли это предложение.
- Расскажи, как развлекалась, в каких кабаках была, с кем? – нахально накатывал Ушаков.
- Отстань, - огрызнулась Татьяна, и, демонстративно отвернувшись от него, начала рассказ. - Один из наших преподавателей любую свою лекцию обязательно сворачивал на то, что большинство величайших мировых изобретений имеют русское происхождение. Ну, конечно, примерами служили и радио, и телевидение, и вертолёт Сикорского.
- Ну, он прав, - сказала Наталья Николаевна, заваривая чай. – Ещё много чего можно добавить к этому. Кстати, деньги на первый в мире вертолёт Сикорскому дал русский гениальный композитор и пианист Рахманинов.
- Ну, ты мать даёшь, такие познания, - удивился Ушаков.
- Мой старший сын готовился к выступлению на школьном патриотическом кружке и написал целый доклад о Сикорском и, как всегда, на мне его репетировал. Я не виновата, - засмеялась Наташа.
- Так вот, этот преподаватель убеждал нас в том, что русским не хватает ловкости, которая присуща американцам, чтобы «застолбить» своё первенство, - продолжила Татьяна. - Он нам привёл элементарный пример. Одноразовые подгузники были изобретены в СССР в 1951 году, а патент на изобретение их был оформлен под торговой маркой «Памперс» в США только в 1965 году. У нас подгузники использовались сначала для космонавтов, а с 1991 года в армии для транспортировки раненых с поля боя. Да! Ещё про памперсы в армии, - вспомнила Татьяна, - их ещё используют снайперы, у которых «лёжки» иногда длятся по несколько суток.
- Бедные мужики, - горестно вздохнула красавица Ольга, разливая по чашкам чай.
- На Западе всегда думали о людях, а у нас только об армии, - ворчал Ушаков. – Вот, народ и отказался от социализма в девяностые годы.
- Ну, конечно, всё из-за подгузников, - хмыкнула Ольга.
- В 1965 году в Америке можно было думать о подгузниках для детей и выпускать их. А мы только–только от войны опомнились, не до этого было, - грустно сказал Владимир Карпович.
Повисло какое-то горестное молчание, из которого всех опять вывел невропатолог.
- Пока ты училась, твой полюбовник, как его… - вдруг брякнул Ушаков. - Вспомнил! Рыбкин, от ревности не лопнул?
После этого «наезда» Татьяна густо покраснела и опустила голову. Наталья Николаевна с ненавистью посмотрела на невропатолога, а Ольга треснула приятеля по затылку.
- Когда я у тебя ночевал, - продолжал Ушаков, игнорируя реакцию коллег, - Рыбкин так смотрел на меня, что я подумал, что может и врезать.
- Есть одно правило, которое я усвоил ещё в молодости, - подал голос Владимир Карпович, прервав хамство Ушакова. - Придя в гости, а ты, как я понимаю, был в гостях у Татьяны… Так вот правило гласит: придя в гости будь слепым, а уходя, немым, - сказал Карп, и, отхлебнув чай, осуждающе посмотрел на невропатолога. - Быть сплетником в твоём возрасте, коллега, стыдно, - добавил он.
О романе Татьяны и Рыбакова знали все в больнице, но уважая её как хорошего человека и отличного специалиста, к которому обращались сотрудники по поводу своего здоровья и здоровья своих близких, эту тему не обсуждали.
Татьяна чувствовала, как на глаза накатывают слёзы, а комок в горле не даёт говорить. Она понимала, что сегодня Ушаков не похмелился в кабинете старшей сестры, которая иногда наливала ему настойку подорожника. Когда Ушакову это требовалось, он снимал очки и в его глазах было столько тоски и страданий, что женское сердце не выдерживало и «старшая» выдавала доктору спасительную чарку. Сегодня, видимо, этот трюк не прошёл.
- Так! Идиотов просим на выход, - распорядилась разгневанная Наталья Николаевна. Поднявшись со своего места, она открыла дверь и жестом показала Ушакову путь из бытовки.
- Ты что, обиделась? – совершенно искренне удивился Ушаков, глядя на Татьяну - Прости! А мужик твой мне очень даже понравился, хоть и зэк. – добавил он перцу в ситуацию.
- Ну, точно идиот, все мозги пропил, - растерянно сказала Наталья, а Татьяна, глядя на недоумевающего Ушакова, который не понимал, что он сказал такого крамольного, вдруг расхохоталась.
- Идиот, идиот, - ворчал невропатолог. – Я нашу Таньку очень люблю, а к Рыбкину этому у меня одна претензия. Спит с такой женщиной, - Ушаков закатил глаза под потолок, - а замуж не зовёт.
- А ты что своих баб под венец не ведёшь, - мрачно отозвалась красавица Ольга, отодвинув от Ушакова вазочку с конфетами. – Их, почитай, полгорода!
- Отставить, - рявкнул Владимир Карпович командирским голосом, - Татьяна Владимировна, продолжайте по теме.
- А вот ещё, что стало для меня новостью, - с радостью подчинилась команде коллеги Татьяна, чтобы уйти от неприятного разговора. - Оказывается, у стоматологов есть покровительница - святая Аполлония.
- Никогда о такой святой не слышала, - с сомнением в голосе сказала Наталья Николаевна. Наверное, она католическая святая.
- В том-то и дело, что её канонизировали ещё до разделения церкви на православную и католическую, поэтому это и наша святая тоже.
- И когда же этот день стоматолога празднуется? – заинтересованно спросил Ушаков.
- Сейчас скажу, - Татьяна достала из кармана записную книжку, полистала её и сказала торжественно, - всемирный день стоматолога – 9 февраля!
- Не забыть бы! Пойду в этот день к Валере, сообщу о празднике, пусть пол литра ставит, - хохотал невропатолог. - Я знаю, в аптеке за зоной у него целая батарея бутылок, пора раскулачивать!
- Какой же ты примитивный, Ушаков, - скривилась Ольга, – всё в жизни измеряешь пол-литрами.
- Да, измеряю, а что тут такого? – удивился невролог. - Ценность специалиста определяется количеством бутылок, которые приносят ему больные в качестве презента, или денег, но денег-то мы не берём, - смеясь доказывал Ушаков.
- Ты от этих презентов с работы вылетел, - напомнила Наталья смеющемуся неврологу.
Стоматолог Валера был одним из лучших в городе, но в какой-то момент решил перейти в больницу для осуждённых, аттестовался на новом месте и превратился в бравого майора медицинской службы. Форма ему очень шла и с работой повезло. В каждой зоне в мед частях обязательно был стоматолог, который занимался лечением спец контингента, а в больницу попадали только случаи, которые требовали хирургического лечения, чаще всего - переломы костей лицевого черепа, а Валера был прекрасным челюстно-лицевым хирургом. В обязанности стоматолога больницы входил приём больных из хозяйственной обслуги и больных туберкулёзных отделений, которые находились в больнице длительное время, но эта нагрузка была гораздо меньше, чем в городской поликлинике. К Валере обращались, конечно, сотрудники и их родственники, которые после посещения стоматолога оставались от доктора в полном восторге. Благодарили Валерия Александровича обычно дорогим алкоголем. От денег Валера категорически отказывался, а чем ещё можно порадовать доктора? Проносить в зону бутылки было нельзя, поэтому благодарные пациенты оставляли их в аптеке за зоной в коробке из-под водки «Пять озёр», оставшейся после юбилея одной из сотрудниц. Валерий Александрович был человеком малопьющим, часто забывал об этих подношениях, и в коробке скапливалось то три, а то и четыре бутылки вина, коньяка или дорогой водки. На праздники, которые праздновали в хирургии всем коллективом, «старшая», с разрешения хозяина этих сокровищ, приносила их в отделение на общий стол.
Поклонник зелёного змия Ушаков часто появлялся в аптеке, где ему симпатизировала одна из сотрудниц. Говорят, что Ушаков лечил ей остеохондроз. Расчётливый доктор всегда получал выгоду от всех романов. Чем расплачивалась с неотразимым неврологом фармацевт Светлана, знала только красавица Ольга, которая ревниво наблюдала за похождениями Ушакова. Часто бывая в аптеке, невролог держал под контролем содержимое коробки из-под «Пяти озёр», и периодически подбивал Валеру и хирургов уменьшить количество бутылок.
Узнав о существовании праздника стоматологов, Ушаков притих и размышлял о том, как наиболее рационально использовать эту информацию. Пили чай с Наташиными плюшками, вареньем, которым угостила Дося, и постепенно страсти улеглись. Можно было бы рассказать о спектаклях, на которые удалось достать билеты, но после вероломного нападения Ушакова делиться своими впечатлениями Татьяне расхотелось, да и рабочее время подошло к концу. Пора было торопиться на автобус. С Наташей они договорились, что встретятся вечером и поговорят «о личном» потому, что на работе не получалось.
Появившись дома, Татьяна позвонила Женьке и узнала, что сегодня он не сможет приехать, и «завтра» тоже под вопросом. Грустно. Она рассказала о своём докладе в отделении, на котором Ушаков оскорблял Таню и даже не понимал этого. Она пожаловалась, что Ушаков называет его, Женьку, Рыбкиным, и в ответ получила зловещее молчание.
- Ау! Ты где? - спросила она в трубку.
- Здесь я, здесь, - наконец услышала Таня. – Передай своему гениальному невропатологу, что рабочие изготовили для меня пистолет Макарова, действующий. Сама знаешь, какой контингент у меня трудится, а среди них полно всяких умельцев, в том числе и оружейников. Так что пусть ходит и оглядывается. Никому не позволю оскорблять мою любимую народную артистку.
Татьяна похолодела. Сколько раз Наташа учила её, что мужчинам не надо всё рассказывать, а чаще молчать и, если без этого не обойтись, выдавать информацию дозировано. Подруга знала это из личного опыта.
- А если это правда про пистолет, - заполошно думала она. – Ушаков теперь после её рассказа становится как говорят военные «законной целью» для Женьки. Ужас!
- Постараюсь завтра приехать, - услышала Татьяна обнадёживающую фразу. - С пистолетом, - добавил он. – Знаешь почему так вышло с Ушаковым? Он болтун и сплетник как баба, это понятно. Да и тебе болтать меньше надо, проблем меньше будет. А ты народная артистка, всё время выступаешь, то есть болтаешь. – засмеялся Женька и положил трубку.
Вечером, как и договаривались, Татьяна пришла к Наташе, по дороге купив торт, шоколадки для мальчишек и бутылку вина. Ребят дома не было, они были на каком-то школьном мероприятии, а Борис спал после очередного дежурства. Женщины расположились на кухне, где Наташа готовила ужин. Встревоженная Татьяна рассказала Наташе про пистолет.
- Врёт, - уверенно сказала подруга. – Помнишь, когда ты болела, Рыбаков грозился пристрелить и Ушакова, и психиатра Юрия Петровича. Сказал, что приедет к тебе с ружьём. Я тогда тоже струсила, зная решительность этого ковбоя и его отношение к тебе. Оказалось, просто пугал. Не бери в голову, увидит тебя и про пистолет забудет, даже если он у него действительно есть. Расскажи лучше, как вы провели время в Питере.
- Да, есть что вспомнить, - счастливо вздохнула Татьяна.