Рыбаков обещал, что после посещения своего сотрудника в городской больнице, он обязательно заедет к Татьяне и останется у неё до утра. Татьяна ждала Женьку до вечера, пока он не позвонил и сообщил о том, что назначенное свидание отменяется, так как в посёлке возникли обстоятельства, по которым Рыбаков обязан был быть на предприятии. Он врал. Всё было спокойно и на работе, и в посёлке, чего нельзя было сказать о собственной совести. После разговора с Борисом Женькой овладели тоска и сомнения. Правильно ли он поступил, не слишком ли далеко зашёл, обличая друга в измене. А была ли измена? Женька строил свой «спич» на эмоциях, которые основывались только на сплетнях и Наташиных предположениях, возникших, возможно, на фоне заболевания и стресса, связанного с операцией. Рыбаков не сожалел о своём поступке. Как говорил Чингисхан «боишься - не делай, делаешь – не бойся, сделал - не сожалей». Не сожалел, но муки совести всё-таки были. С таким настроением появляться у Татьяны ему не хотелось тем более, что случившееся в кабинете Бориса, Рыбаков намеревался сохранить в тайне и прежде всего от Тани и от Натальи Николаевны. Он надеялся, что Борису тоже хватит мудрости не посвящать женщин в их суровый мужской инцидент. Короче, сразу после больницы Женька поехал домой. Прихватил трёх студентов, направлявшихся на выходные в посёлок и голосовавших на дороге, чтобы, слушая их трёп, отвлекаться от своих тяжёлых мыслей.
Следующие две недели Рыбаков не мог вырваться в город по серьёзным причинам, возникшим в его цеху, чему он втайне радовался потому, что трусил появиться перед Татьяной и Наташей. Тревожила мысль, что их тайна с Борисом будет раскрыта. Однако, из телефонных разговоров, которые он каждый день вёл с Таней, Женька понял, что тайна пока остаётся тайной. Татьяна рассказала, что в тот день, когда Рыбаков последний раз был в городе, Борис вызвал жену на разговор. Они объяснились. Борис утверждал, что все слухи, которые возникли вокруг него и Елены Львовны, это оговоры недоброжелателей, которых у строгого руководителя и успешного хирурга много. В тот вечер, когда Борис надолго «исчез с радаров», он действительно встречался с «веником», чтобы расставить все точки над «i». Елена Львовна была влюблена в заведующего и имела на него виды. Молодая и амбициозная, в достижении своей цели она не видела никаких преград. Ни семья Бориса, ни разница в возрасте, ни осуждение сотрудниками отделения её не останавливали. «Старшая», подруги Елены, шушуканья больных о её неправильном поведении, не вразумляли женщину, и она шла напролом. Елена Львовна ничем не отличалась от тех баб, которые одолевали Бориса на прежнем месте работы, однако она имела высшее образование что, казалось бы, должно диктовать совсем иную модель поведения. «Бабы – дуры», - часто повторяла Марковна, рассказывая Рыбакову об очередном скандале в посёлке, затеянном селянками из-за какой-нибудь ерунды, и Женька с этим соглашался потому, что речь шла о малообразованных женщинах. Рыбаков всегда высоко ценил высшее образование, и считал, что оно должно ограждать его обладателя от необдуманных и компрометирующих поступков. Женька был уверен, что в институты, по крайней мере в его время, поступали лучшие школьники и лучшие выпускники средних учебных заведений. Чтобы получить приличный аттестат, нужно было «пахать» все десять школьных лет. Поступив в ВУЗ, приходилось заниматься ещё больше, так как вокруг были лучшие. Во время учёбы в институтах студентам старались давать знания не только по специальным предметам, но и по общей культуре. В медицинском институте, который закончила Татьяна Владимировна, например, были занятия и даже зачёты по культурологии. А Наташа вспоминала, что однажды на занятии по травматологии у постели больного профессор ни с того ни с сего спросил у одного из студентов кто такие маринисты. Парень от неожиданности сказал что-то невпопад и был удалён с занятия. Этот профессор славился своей экстравагантностью и непредсказуемостью. Однако, этот случай говорил о том, какие высокие требования предъявлялись к тем, кто получает высшее образование. Преподаватели, да и всё общество надеялось, что выпускники ВУЗов будут не только классными специалистами, но и высокообразованными людьми. Получив диплом, каждый специалист стремился соответствовать этому званию, заработанному тяжёлым трудом, и беречь свою репутацию. Татьяна была с этим согласна. Наташа же, измученная повышенным вниманием к своему мужу со стороны женщин, утверждала, что, если у бабы «сносит крышу» от любви, не надо искать различий в поведении женщины с дипломом и монтёра пути, их просто не существует. Всё определяется лишь темпераментом, который у Елены Львовны был бешеным. Недаром она получила прозвище – электровеник.
Борису пришлось вызвать Елену на откровенный разговор, в котором он убеждал женщину, что предан своей семье. Однако желаемого он не достиг, Елена Львовна от него не отставала. Как исправить эту ситуацию Борис не знал, и тут появился «самурай» Рыбаков. Нахамил и ему и Елене так, что Борису пришлось защищать честь женщины, которая была готова разрушить его благополучную и счастливую жизнь, но она была женщина! Только эта «оплеуха» от Рыбакова отрезвила Елену Львовну. Ещё несколько дней она истерила, рыдала, но затем уволилась, и уехала в столицу, оставив Борису Николаевичу длинное письменное послание с излияниями своих чувств.
* * *
Бориса в любви и нежности воспитывали мама и бабушка. Отец погиб в ДТП, когда Боря был совсем маленьким. Мама замуж больше не вышла и всю свою жизнь посвятила сыну. В подростковом возрасте парень познакомился с сомнительной компанией, в которой научился драться, ругаться и курить, что, конечно, тщательно скрывал от семьи. Он продолжал хорошо учиться, слушаться мать и вырос воспитанным и деликатным человеком, не допускавшим никаких грубостей в отношениях с женщинами. Встречу с хулиганами в юности и дружбу с ними Борис считал положительным опытом, иначе его любимые женщины могли вылепить из него маменькиного сынка, не способного принимать самостоятельные решения и держаться на плаву в «океане жизни». Суровые отношения в среде дворовой шпаны научили его взаимодействию с разными членами общества, что очень помогло во время службы в армии** и всей последующей жизни.
Наташа никогда не понимала деликатность мужа в отношении его поклонниц особенно в городе, с которым она с радостью распрощалась. Наташа требовала от Бориса, чтобы он хотя бы раз решительно и даже грубо ответил на домогательства со стороны «чокнутых баб». Это отрезвило бы многих, но муж не позволял себе так обойтись с женщинами, даже с глупыми и назойливыми. Наташа считала, что таким образом мужчина давал им надежду, а это мешало ей жить спокойно. Наташа сердилась на мужа потому, что знала, как решительно и отважно действует Борис в ситуациях, когда нужно поставить на место мужчин. Никогда он не пасовал ни перед какими противниками, а против женщин был беззащитен.
* * *
Две недели Рыбаков не появлялся в городе, трусливо отсиживался у себя дома. Как раз в это время у него появилось занятие, которое поглотило его целиком. По дороге домой после того памятного разговора с Борисом, он стал прислушиваться к болтовне студентов в его машине, которых прихватил по пути в посёлок. Один из парней горевал о том, что умер его дед учитель местной поселковой школы. Дед давно был на пенсии, жил в одиночестве, так как супругу, тоже учительницу, схоронил ещё несколько лет назад. Педагоги жили небогато, а единственной их ценностью была библиотека, которая теперь оказалась никому не нужной. Парень прикидывал куда можно было бы её пристроить, так как она занимала всё жизненное пространство в двухкомнатной квартире дома сталинской постройки. Квартира нужна была студенту, чтобы съехать от родителей, от их постоянного и надоевшего надзора. Дед преподавал русский язык и литературу. Всё взрослое коренное население посёлка училось у деда и бабушки Женькиного пассажира. Рыбаков посоветовал отдать библиотеку в школу, и попросил разрешения прежде посмотреть книги самому. Он сказал, что возможно даже что-нибудь купит. Перспектива получить деньги за никому ненужный хлам парня вдохновила и Рыбаков через день после возвращения из города посетил указанный студентом дом.
Библиотека была огромной, в отличном состоянии и почти полностью повторяла отцовскую в Москве, кроме шести томов «Жизнь животных» под редакцией профессора Л. И. Зенкевича, которые вышли в издательстве «Просвещение» в 1968 году. Эти книги верно служили бабушке студента, которая преподавала в школе биологию. Решение у Рыбакова созрело сразу и, заплатив очень хорошие деньги за шеститомник, Женька немедленно стал грузить книги в машину. Парень, удивлённый щедростью Рыбакова, помог ему перетащить все шесть толстых, как купчихи Кустодиева тома. Осматривая библиотеку в старой, давно не видевшей ремонта квартире, Рыбаков загрустил о том, что не был знаком с этим учителем, который наверняка был типичным представителем советской сельской интеллигенции. Так же, как и отец Рыбакова он, этот старый педагог наверняка считал, что классическая литература обязана была быть в доме каждого, кто претендует на звание интеллигента. Как выразился один из современных писателей, полка с классической литературой – это иконостас русского интеллигентного человека.
После работы Женька всё своё время посвящал чтению книг о животных и получал удовольствие. Таким образом он восполнял пробелы в знаниях о животном мире. Всё детство и юность кроме учёбы в школе Рыбаков посвятил спортивным и техническим кружкам. Однако, в голосе Татьяны во время их телефонных разговоров он стал улавливать упрёки и обиду и, спохватившись, в следующую пятницу вечером отправился в город.
* * *
Рыбаков подъехал к общаге, когда северный вечер, чуть темнее обычного светлого дня вступил в свои права. Женька вышел из машины и услышал рыдания, которые раздавались совсем рядом. Присмотревшись, он увидел, что через двор идёт плачущий Антошка. Женька окликнул мальчика и тот, увидев Рыбакова подбежал к нему, уткнулся мокрым лицом в живот Рыбакова и зарыдал ещё громче. Женька испугался, стал расспрашивать мальчика о том, что произошло, но Антошка, из-за рыданий не мог сказать ни слова. Рыбаков усадил его на скамейку, сел рядом и крепко обнял. Постепенно ребёнок успокоился, и Женька выяснил, что произошло.
Антон отпросился у матери сходить к приятелю по каким-то неотложным мальчишеским делам. Света согласилась несмотря на вечернее время потому, что друг жил в соседнем девятиэтажном доме, а на дворе круглосуточный полярный день. Единственным условием со стороны матери было не пользоваться лифтом, который часто ломался и можно было надолго в нём застрять. На всякий случай в рюкзачок был положен мобильный телефон. Кожаный рюкзак был подарен Антону отцом на день рождения и являлся гордостью мальчугана. Он был сшит из кусочков оленьей кожи, имел множество карманчиков, а на крышке его была аппликация с изображением танка Т-34. Все ребята в общаге завидовали Антошке, но он торжественно объявил, что, когда он погибнет на войне за Родину, рюкзак перейдёт кому-нибудь из друзей. На шестой этаж Антон добрался по лестнице, как и обещал маме, а в гостях засиделся, уж больно интересная настольная игра оказалась у приятеля. Позвонила мама Света и Антон, вспомнив, что обещал не задерживаться, помчался по лестнице домой. Между третьим и четвёртым этажами его остановили подростки. Их было много, а главный у них дядька с папиросой, как выразился мальчик. Компания стала толкать мальчугана из угла в угол, обзывала плохими словами, отобрала рюкзак несмотря на просьбы Антона не делать этого потому, что это подарок отца. Слёзы не помогли. Мальчика столкнули с лестницы, и он, больно ударившись о ступеньки, побрёл домой.
Рыбаков знал, что многие жители окрестных девятиэтажек с современными удобными квартирами, которые в народе называли «брежневками» по аналогии с «хрущёвками» с подозрением и даже каким-то высокомерием относились к обитателям малосемейного общежития, полагая, что там проживают алкаши, бывшие зэки и неудачники. Это нередко распространялось и на детей. Выслушав повествование плачущего Антошки, Рыбаков почувствовал, как в нём закипает ярость. Он боялся этого состояния и постарался взять себя в руки. Женька опять погрузил в машину все пакеты с гостинцами для Тани, которые прежде вытащил, молча взял Антошку за руку и повёл за собой к девятиэтажке.
- Показывай, - коротко сказал он. Они подошли к крайнему подъезду, где когда-то Женька слушал исповедь своей попутчицы Аделины. Домофон не работал, и они беспрепятственно поднялись на четвёртый этаж. На деревянном ящике, в котором жители хранили картошку, сидел тощий и бледный парень похожий на туберкулёзника и курил. Намётанным взглядом Рыбаков определил, что он, наверняка, уже побывал в исправительной колонии, и был гораздо старше всех остальных. Вокруг него крутились подростки, каждый из которых из кожи лез, чтобы главарь обратил внимание именно на него. Все матерились и громко смеялись. Женька остановился на лестнице.
- Эти? – глухо спросил он и жестом показал Антошке, чтобы тот спустился по лестнице на пролёт ниже. – Парни, - миролюбиво начал Рыбаков, - Только что этот мальчик потерял здесь кожаный рюкзак, – продолжил Женька. - Вы не видели? - так же миролюбиво спросил он, зорко осматривая пространство и всех действующих лиц. Рюкзак лежал на подоконнике высокого окна, рядом лежал мобильный телефон.
- Нет, замухрышку этого первый раз видим, - заговорил главарь под хохот подростков.
- Да вот же он, рюкзачок–то, - показал Женька на окно.
- Где? Что? Не понял, - юродствовал главарь, а компания, держась за животы, смеялась.
- Скорее всего пьяные или под наркотой, - предположил Рыбаков, а главарь между тем поднялся со своего ящика.
- Никогда не обижай слабого детёныша, - мрачно сказал Рыбаков, глядя на него и ярость, которую он с большим трудом подавил возле машины, нахлынула с новой силой. – Детёныш может оказаться сыном тигра! – Рыбаков хотел добавить ещё, что так говорил Чингисхан, но Туберкулёзник сделал резкий выпад и ударил Женьку по лицу. Рыбаков ловко увернулся. Секция по боксу и многочисленные схватки улица на улицу в детстве и юности не прошли даром и удар получился вскользь. Сзади навалились несколько малолеток, но Рыбаков стряхнул их, и так лягнул кого-то, что услышал дикий крик боли за спиной. – Только бы никого не убить, - мелькало в голове. Внешне он сохранял спокойствие.
- Ты, что ли тигр? – насмешливо сказал Туберкулёзник, а глаза забегали, выдавая страх перед высоким и спортивным мужчиной. Женька резко поднялся ещё на одну ступеньку, встал лицом к лицу к главарю, схватил его за грудки и шарахнул об стену. Ударившись головой, парень присмирел, а Рыбаков прохрипел ему в лицо: - Тигр ещё встретится с тобой, сейчас он в командировке. А я - гиена с большим сердцем. Не подумай, что сердце гиены большое и доброе, - сыпал Рыбаков цитатами из шеститомника, ещё сильнее прижимая Туберкулёзника к стене. - Оно просто выносливое, чтобы догонять такую падаль и мразь как ты. А челюсти у гиены, - Рыбаков оскалился, повернувшись к банде, - такие, что крушат кости. Сейчас пацаны я буду крушить ваши кости, - прохрипел Женька. Мальчишки с ужасом смотрели на Рыбакова, а потом, словно по команде ринулись от него кто на улицу, а кто на верхние этажи. Женька потрепал главаря по щеке, забрал рюкзак, телефон, а потом обратился к нему:
- Увижу ещё раз – убью! Всех! – добавил он.
Вышли из подъезда и направились к общаге. Антошка на глазах преображался из плачущего, беззащитного мальчика в крутого пацана. Походка стала уверенной, он снизу смотрел на Рыбакова как на равного. Помогая Рыбакову донести до квартиры Тани пакеты из машины, Антон взял самый тяжёлый с трёхлитровой банкой мочёной брусники. Расставаясь, Женька попросил Антошку не рассказывать маме о происшествии, чтобы она не волновалась. Ещё он попросил мальчика не ходить одному в соседний двор. Пожали друг другу руки и разошлись как боевые товарищи. На следующий день после школы Антон в лицах рассказывал приятелям о битве, которая произошла в соседнем доме. Особенно всех удивил рассказ о гиене с самым большим и выносливым сердцем среди всех хищников, и крепкими зубами, способными крушить кости даже очень крупных животных. Ещё Антон рассказал, что эти некрасивые собаки, гиены, очень полезны потому, что очищают землю от всякой падали, мрази и мусора как дворник дядя Вася.
* * *
Вечер пятницы и суббота прошли в любви и безделье. За две недели, что были в разлуке, накопилось множество тем, которые необходимо было обсудить. И обсудили. Женька рассказывал Татьяне интересные истории из жизни животных, которые он почерпнул из шеститомника. Татьяна с удовольствием слушала рассказы об орлах, как они воспитывают своё потомство, узнала, что сороконожка имеет научное название сколопендра и ещё много чего. Доболтались до того, что вдруг обнаружили, что съели и выпили всё и на ужин нечего поставить на стол. Решили, что Женька быстро смотается в гастроном, что на проспекте Ленина, который работает до 22 часов, после чего они устроят шикарный ужин при свечах. Сказано - сделано. Женька пошёл на улицу к машине. Двор был пуст потому, что по телевизору показывали очередную серию популярного сериала про ментов. Рыбаков открыл дверь машины и получил сзади удар по голове. Он повернулся и увидел искажённое ненавистью лицо Туберкулёзника.
- Вот те нате, хрен в томате, - пробурчал Рыбаков и получил ещё один удар. - Наверное, бита, - теряя сознание подумал он.
* * *
Сознание вернулось от сильнейшей боли в грудной клетке. Мутило, было трудно дышать. Женька лежал возле машины, а вокруг него суетились какие-то незнакомые люди. Одно лицо показалось знакомым, но кто это сквозь пелену в глазах, узнать он не смог. Это была одинокая пенсионерка тётя Клава, подруга Надежды Дмитриевны. Клава смотрела сериал, как все обитатели общаги, но недосмотрела серию до конца, расстроившись из-за того, что главного героя и любимого персонажа схватили бандиты и угрожали ему раскалённым утюгом. Клава пошла на кухню покурить и успокоиться. Она никогда не выходила курить в коридор как другие жильцы потому, что там постоянно играли дети, а курила на своей кухне возле раскрытой форточки. Заодно она смотрела, что происходит во дворе и была в курсе всех происходящих событий. Один раз даже помогла дворнику Василию найти вора, который украл металлическую урну, стоящую около скамейки. Клава увидела, что из-за угла дома выскочила компания подростков и налетела на Рыбакова. Она узнала Женьку по машине, к которой он подошёл. Один из хулиганов два раза ударил Евгения по голове и, когда он упал, остальные стали пинать мужчину ногами. Клава бросила сигарету и прямо в халате и домашних тапках побежала на улицу. Пока она, пыхтя и останавливаясь, чтобы отдохнуть «бежала» с четвёртого этажа, вокруг Рыбакова собралась толпа жителей общаги. Хулиганов спугнул кто-то из прохожих, который закричал, что вызовет полицию. Налётчики разбежались, а мужчина, убедившись, что Рыбаков живой, по мобильнику вызвал «скорую». Кроме тёти Клавы ещё несколько человек в окно видели расправу над Рыбаковым и немедленно выбежали на помощь пострадавшему. Многие признали в нём друга всеми уважаемой Татьяны Владимировны, и тётя Клава вызвалась сообщить ей о происшествии. «Скорая» с мигалками и воем появилась через несколько минут, Рыбакова погрузили в машину и над ним склонилась голова в белой шапочке. Голова что-то говорила, задирала верхние веки на глазах, стучала молоточком по губам, рукам и ногам, но Женька плохо понимал, что происходит и стонал. Болело всё!
* * *
Тётя Клава поднялась до Татьяниной квартиры и позвонила в дверь.
- Там, это… - не здороваясь сказала женщина, - твоего жениха хулиганы избили. Его «скорая» увезла.
- Кого избили? – не поняла Татьяна.
- Да Рыбакова твоего, один палкой огрел, а потом все остальные как шакалы налетели, ногами пинали.
- Он должен был поехать в гастроном, - всё ещё не понимала Таня, о чём ей говорила тётя Клава.
- Дак вот он на «скорой» в больницу уехал, а не в гастроном, - сказала тётя Клава и ушла. Татьяна подбежала к окну. Двор был пуст, машина Женьки стояла на месте. Только сейчас до Татьяны дошёл смысл сообщения, которое она получила. Трясущимися руками она схватила мобильный телефон и на экране нажала на номер Бориса.
- Боря, Боря, - запричитала она, когда услышала ответ. - Женьку избили!
- Бог услышал мои молитвы и этот индюк, твой Женечка получил то, что заслужил, - засмеялся в трубку Борис.
- Что ты такое говоришь, - удивилась Таня и заплакала - его в сангородок на «скорой» увезли.
- Что-нибудь серьёзное? – после паузы спросил Борис.
- Боря, я ничего не знаю, я ничего не видела, мне только что сообщила соседка, - уже во весь голос плакала Таня.
- Не паникуй, собирайся, я вызову такси, поедем в больницу, - командовал Борис.
Через минуту Татьяна была готова, спустилась вниз и ждала такси у входа. Вскоре подъехал Борис. Он доложил, что звонил в приёмный покой и ему ответили, что только что «скорая» доставила пострадавшего Рыбакова. Состояние средней тяжести. Предполагают черепно-мозговую травму, перелом рёбер, тупую травму живота. Вызван невропатолог, нужен хирург, а дежурный травматолог уже идёт из своего отделения.
* * *
Сердце Татьяны сжалось от жалости, когда она увидела Рыбакова на каталке, которую санитары привезли в приёмный покой из рентгеновского кабинета. Женька лежал беспомощный и жалкий. На голове, как у раненого бойца, повязка. Один глаз закрыт нависшим над ним опухшим верхним веком, на щеке кровоточащая ссадина, губы разбиты. Травматолог оценивал снимки, которые ему передал рентгенолаборант. У больного диагностировали черепно-мозговую травму, перелом трёх рёбер и множественные ушибы мягких тканей конечностей и туловища. Требовалась консультация хирурга, чтобы исключить травму живота. За дело взялся Борис. Он тщательно осмотрел Женьку, после чего сделал заключение, что данных за тупую травму живота нет.
- Нет живота, нет и травмы, - засмеялся Борис, с завистью глядя на плоский живот Рыбакова, и похлопал себя по округлости над брючным ремнём. – Допрыгался, самурай, - тихо сказал он, чтобы не услышала Таня. - Это возмездие за дурацкие подозрения о моей измене.
- Не реви, жить будет - обратился Борис к Татьяне, и распорядился сделать пациенту обезболивающие инъекции. Было решено поместить Рыбакова в травматологическое отделение, где его проконсультирует невролог, который сейчас занят в своём отделении. Идти Женька не мог и его на каталке повезли в «травму». Татьяна шла рядом и держала его за руку. Она помогла Рыбакову переодеться в больничную пижаму. После инъекций боли в грудной клетке и разбитых мышцах уменьшились и Женька, попытался шутить. Показывая на свой грязный джинсовый костюм, в котором он валялся на асфальте во дворе общаги, с трудом двигая разбитыми губами сказал:
- Мама всегда мне говорила: не падай где попало, выбирай чистые и красивые места.
- Молчи, пожалуйста, ничего не говори, - попросила Таня. – Всё будет хорошо, поправишься, - говорила она сквозь слёзы, глядя на друга, одетого в выцветшую, бежевого цвета пижаму. Одежда была явно не по размеру и из коротких штанин высовывались Женькины волосатые и такие родные ноги. Острое чувство жалости и страха за любимого пронзало сердце Тани. Она постоянно плакала и когда Женьку переложили на кровать, сидела на стуле рядом с ним, не в силах оторваться, хотя понимала, что мешает медицинским сёстрам, которые кружили возле больного и ещё одному пациенту, находившемуся в этой палате. Женьке сделали дополнительные инъекции в мышцу, наладили капельницу, поставили градусник и предупредили, что вставать больному нельзя ни в коем случае. Ещё сообщили, что с минуту на минуту придёт невропатолог.
- Таня, - вдруг подал голос Рыбаков, - где мой мобильник?
- Я всё забрала, ключи, права, деньги, и мобильник, но он разбит, - тихо, чтобы не беспокоить соседа по палате сказала Таня.
- Купи мне новый, пожалуйста, - слабым голосом попросил Женька. – Завтра нужно позвонить родителям, и Марковне. Главное, чтобы родители не волновались, а Марковна не проговорилась, когда узнает о случившемся. Договорились, что Татьяна купит новый телефон и Женька как ни в чём не бывало свяжется с родителями, скажет, что старый телефон пришёл в негодность.
Дверь в палату открылась и появился Ушаков. От неожиданности Татьяна потеряла дар речи, а Ушаков, довольный произведённым эффектом, подошёл ближе. Татьяна бросилась к нему с объятиями.
- Евгений Сергеевич, какими судьбами вы здесь? – спросила она. Татьяна искренне обрадовалась, что Женьку будет осматривать и назначать лечение именно Ушаков. Ведь он один из лучших невропатологов в городе, хотя и алкаш. Как говорится, мастерство не пропьёшь. Ушаков рассказал, что в городской больнице неожиданно возник острый дефицит неврологов. Один серьёзно заболел, другой уехал на учёбу, третий запил.
- Представляешь, главный врач, который с треском выгнал меня после скандала с голой тёткой, умолял поработать на пол ставки и взять несколько дежурств в неврологическом отделении. Ну, я, конечно, поломался для вида и согласился. Всё-таки отделение для меня не чужое. Сегодня у меня дежурство.
Ушаков подошёл к Рыбакову.
- Ну, тёзка, рассказывай, как тебя угораздило в криминальную историю вляпаться. Как положено в случаях таких травм о происшествии сообщено в полицию. Она скоро приедет, готовься.
Увидев Ушакова, Женька струхнул. Он вспомнил, как прикинувшись отпетым уголовником, звонил Ушакову с угрозами, чтобы защитить Таню. И вот те нате, хрен в томате, встреча!
Посвящать доктора в перипетии сегодняшнего вечера Рыбакову не хотелось, да и говорить было трудно, поэтому за него всё рассказала Татьяна. Всё, что знала, а она не знала практически ничего.
- Ну и за что его так покарали? – не унимался Ушаков.
- Просто так, избили человека, - не очень уверенно сказала Таня, а Рыбаков отмалчивался.
- Просто так, ничего не бывает, - пробормотал доктор, приступая к осмотру пациента.
- Ну, у меня две новости для вас, ребята, - сказал Ушаков, закончив обследование Рыбакова. – Как модно сейчас говорить, одна хорошая, другая не очень. Начну с хорошей. Мозги всё-таки у твоего потрёпанного павлина есть, - обратился он к Татьяне. - Другая новость в том, что эти мозги прилично встряхнули. Короче, мой диагноз – сотрясение головного мозга. В понедельник проведём дополнительные обследования, лечение я распишу. Лежать как бревно не менее десяти дней, - грозно добавил Ушаков, глядя на Рыбакова.
Глубоко дышать мешали боли в грудной клетке, голова кружилась, мутило, но рядом Таня, которая сейчас не была доктором, а просто женщиной, которая страдала вместе с ним. Несмотря на своё положение общипанного индюка, как обозвал его Борис и поверженного павлина по словам невролога, Женька не ощущал себя несчастным. Рядом была любимая, друг, судя по всему, его простил, а занимается его лечением умный доктор Ушаков.
- Интересно, что будет с Татьяной, если я умру, - вдруг подумал Женька.
Не плачь, когда меня не станет.
И горем сердце ты не рви:
Такой нет силы, что заставит
Меня отречься от любви, - вдруг зашептал Рыбаков, сжимая Танину руку. Она посмотрела на него как-то странно и заплакала опять.
- Ты дурак? Не смей даже думать, что тебя когда-нибудь не станет. Ушаков же сказал, что тебе просто стряхнули мозги, да помяли маленько. Поправишься, через десять дней будешь как новенький.
Я буду облаком небесным,
Я буду снегом и травой,
Я буду духом бестелесным, но знай:
Я рядом, я с тобой. - продолжал Женька с любовью глядя на Татьяну одним глазом.
Я буду солнечным посланцем тебя везде сопровождать.
С тобой от радости смеяться и над твоей бедой рыдать.
Когда ж за роковой чертою
Познаю неземную грусть,
То я слезинкой дождевою
К щеке любимой прикоснусь.
И затрепещется былинкой
Душа за гранью бытия.
А ты смахнёшь с лица дождинку,
И не поймёшь, что это я… - закончил Женька дрогнувшим голосом.
- Что это за мерехлюндия такая, - возмутилась Таня, – Прекрати немедленно, - ругалась она, а сама думала, что всё не так плохо, если такое длинное стихотворение, да ещё с выражением Рыбаков прочитал как на уроке литературы, чтобы получить пятёрочку у строгой учительницы. Значит, как установил доктор Ушаков мозги Женьке стряхнули, по всей видимости, не очень сильно.
Зашёл Борис, сказал, что приехала «скорая» с очередным пациентом и обещала их с Таней довезти до дома. Пора было уходить. Таня по-матерински поцеловала Женьку в опухший глаз, сказала, что завтра придёт, принесёт ему приличную одежду и новый мобильник. Потом к нему подошёл Борис, они тихонько о чём–то поговорили, пожали друг другу руки, и посетители ушли. Ночью к Рыбакову приходил Евгений Сергеевич, поинтересоваться как чувствует себя пациент. Рыбаков притворился, что спит, но ему не спалось. В мутной голове носились тревожные мысли о том, как целых десять дней будут идти дела на его предприятии, как сделать так, чтобы родители ни о чём не догадались. Ещё он думал о том, что если бы ему, удалому Евгению Александровичу Рыбакову, не врезал битой по башке тощий Туберкулёзник, примирение с Борисом было бы под вопросом, а доктор Ушаков так и остался бы для Женьки хамом и алкашом, а то, что он прекрасный специалист, осталось бы за кадром. Правильно говорят, что нет худа без добра!