Марковна подозрительно долго надевала пимы. Дверь на кухню была открыта и боковым зрением Женька наблюдал как она то что-то рассматривала на подошве, потом внутри сапожка, нехотя обувалась, потом снимала пимы, и с болезненной гримасой опять напяливала их на ноги.
- Подслушивает, - догадался Рыбаков, и стал говорить тише. Он звонил Татьяне, чтобы договориться о свидании в субботу. На его предложения о планах на грядущие выходные женщина отвечала уклончиво, неопределённо и это было странно. В конце концов Женька разозлился и спросил прямо:
- Я не понял, мне приезжать или нет?
В ответ он опять услышал невнятное Татьянино бормотание и бросил трубку. Врать Танька не умела, что-то случилось и причину этого она пыталась скрыть.
- Я бы на месте Татьяны Владимировны, - вдруг подала голос Марковна, - никогда бы с таким охламоном не связалась. Такая женщина культурная! А ты!
Рыбаков вышел на кухню. Марковна укоризненно посмотрела на Женьку и горестно вздохнула.
- Я на днях поговорила с твоим отцом, Сан Санычем, - женщина победоносно взглянула на «хозяина». – Он тоже считает, что ты недостоин приличной женщины!
Рыбаков уставился на Марковну, испепеляя её взглядом.
- Не ври, не мог он такое сказать! Ты бате рассказала про Татьяну? – вдруг догадался он. - Кто тебя просил? – не переставал возмущаться Рыбаков. - Нужно будет, я сам обо всём расскажу родителям.
Марковна поднялась со стула и стала медленно, чтобы успеть высказать все претензии «хозяину» наматывать на голову и шею длинный, вязаный шарф.
- Такие родители у тебя культурные, - продолжала ворчать она, - а ты дурак дураком. – Она подошла к вешалке. - Всё-таки, я думаю, подменили тебя в роддоме. Ну не может быть у такого культурного человека, как Сан Саныч, такого сына!
- Опять за своё! Смени пластинку! Какие ко мне претензии? – закричал Рыбаков. – Он был в ярости, но, конечно, не из-за Альбины, к ворчанью и ругани которой он давно привык. – Татьяна, милая Татьяна, - крутилось в голове, – что случилось с тобой, почему ты не хочешь меня видеть?
- А кто курит в комнате? Потолок весь закоптил! – тоже закричала Альбина. - Свет никогда не выключаешь! Устраивает тут иллюстрацию… Марковна остановилась, соображая, что за слово она сгоряча выпалила. – Вдруг оно неприличное, а она культурная дама.
Рыбаков тоже призадумался о том, что хотела сказать его домработница
– Может иллюминацию, - нерешительно подсказал он.
Марковна набрала воздух в лёгкие и заголосила, выплёвывая нецензурные слова с такими витиеватыми оборотами, что Женька в очередной раз открыл рот.
- Ты отцу рассказала то, о чём тебя не просили, - вновь закричал он, прервав поток её ругани. – И кто ты после этого?
Женщина возмущённо надевала пальто, гневно поглядывая на Рыбакова.
- И кто я после этого, - с вызовом посмотрела она на «хозяина».
- Кто, кто! МаркОвна в пальто, - зло сказал Женька.
Марковна ушла и так шарахнула дверью, что Рыбакову показалось, что он получил удар шумовой гранатой, как герой очередного боевика, которые без конца крутили по «ящику».
В пятницу в город всё равно ехать пришлось, по делам. В большом магазине купил несколько коробок конфет. Они требовались, чтобы секретарши, которые сидели перед кабинетом каждого начальника, были более благосклонны к посетителю и поскорее организовали встречу со своими «боссами». Так они называли своих мелких, как развесная килька в поселковом магазине, чиновников. Рыбаков солнечно улыбался всем этим тёткам, сыпал комплиментами, уговаривал принять подношение, а сам думал о том, что случилось с Татьяной.
Наконец, всё, что он запланировал на сегодняшний день было сделано, и можно было возвращаться в посёлок. Предстояли скучные, заполненные бумажными делами выходные. Сидеть дома, перебирать бумажки и ругаться с Марковной, такова перспектива на два дня.
- Этому не бывать! – решил Рыбаков. Он добрался до гостиницы, заселился, заказал ужин в номер, после которого завалился спать. Утром в субботу несколько раз звонил Татьяне, но она не ответила, видимо её не было дома.
– Где её носит? – злился он. Позвонил Наталье Николаевне, которая сообщила, что сегодня в ресторане празднуется юбилей Славы Симонова, на который приглашена и Татьяна. Наташа тоже в числе приглашённых, но присутствовать на банкете не сможет, так как муж как всегда на дежурстве, а детей одних дома оставить нельзя.
- Вот есть же приличные женщины, дома сидят, а не таскаются по ресторанам. – раздражённо думал Женька. - А Олег Длинный приглашён? – поинтересовался Рыбаков и получил ответ, что Длинный болен, лежит в больнице. – Уже легче, - вздохнул Женька.
Мимоходом он выяснил у Наташи в каком ресторане состоится банкет. Оказалось, в ресторане «Север». Это на первом этаже гостиницы «Север», в которой Рыбаков остановился. В этом городе всё было – «Север». Большой магазин, где он затаривался конфетами назывался «Северный», улица – «Северная», и даже забегаловка, из которой почти ползком выбрался облезлый мужик, носила романтическое название «Северное сияние».
- Ну никакой фантазии! – ворчал Рыбаков. Он прогулялся по городу, и прогулка ему показалась необычной. Наконец сообразил, что впервые путешествует без машины, которую пришлось оставить в посёлке. Ездить на дальние расстояния в такие морозы при отсутствии тёплого гаража, было опасно. Пришлось оставить свой джип дома и добираться до города с попутной поселковой машиной.
Мысли крутились вокруг юбилея и Татьяны. Постепенно он понял, почему она мялась и не пригласила его к себе. В ресторане собиралась компания сотрудников зоны, и её работники вряд ли обрадовались бы обществу Рыбакова, бывшего зэка. Многие помнят его как заключённого и вдруг на юбилее у начальника оперативной службы майора Симонова он будет присутствовать.
- Всё правильно, - с горечью констатировал Женька. Гусь свинье не товарищ! Нужно смириться! И вообще нужно переезжать туда, где никто не знает о его прошлом. Однако, так не хотелось проводить выходные без любимой Таньки. Да и обида, несмотря на все очевидные обстоятельства, не давала покоя.
- Могла бы и отказаться от приглашения, - злился Рыбаков. – Конечно, своего любимого Славочку не хотела обидеть! А как же я? - размышлял он. – Ну ничего, я ей покажу как любовью пренебрегать, - мстительно думал Женька. - Всё равно пожрать где-то будет нужно, вот и пойду в ресторан «Север», - планировал он.
Остатки дня провалялся в номере изучая местную прессу, заполненную рекламой и статьями о мошенниках и аферистах. Собрался в ресторан быстро. К своему джинсовому костюму надел свежую рубашку в мелкую клетку цвета бордо. В одном из карманов джинсов обнаружил чёрный галстук–бабочку. Отец в свой очередной приезд ходил в этом галстуке на какой-то концерт и произвёл фурор в доме культуры. Немного подумав, Рыбаков надел бабочку, зачесал волосы со лба назад и посмотрел на себя в зеркало.
- Типичный брачный аферист! – прокомментировал он своё отражение и пошёл ужинать.
В ресторане гудело множество голосов, брякал инструментами небольшой оркестр на эстраде, периодически раздавались громкие возгласы и аплодисменты. Свободных столиков не было. Женьке предложили расположиться, вместе с двумя дамами, которых он даже не собирался рассматривать. Получив разрешение присесть рядом, он опустился на стул, уткнулся в меню, а сам украдкой следил за многочисленной и шумной компанией из больницы, в которой он сразу заметил Татьяну. Обзор закрывали два огромных бокала, стоящих перед ней и красавицей Ольгой. На дне бокалов багровели остатки вина.
- Стало быть уже навеселе, - оценил обстановку Женька и переставил стул, чтобы улучшить себе обзор.
- А расфуфырилась–то! Прям пожарная машина! – насмешливо думал он, наблюдая за Татьяной. Она была одета в знакомое красное платье, рядом лежал чёрный лакированный клатч. Волосы замысловато уложены, а кудряшки свешиваясь, на лоб, придавали лицу наивное выражение. Она сидела рядом с именинником, смеялась и перешёптывалась со Славой.
- Ах так, - окончательно разозлился Рыбаков. – Я тебе покажу!
- Гарсон! – крикнул он и щёлкнул пальцами. Возглас не имел никакого отклика, только соседки стали украдкой приглядываться к Рыбакову. Он вскочил, склонил голову в приветствии и с чувством сказал:
- Милые дамы, разрешите представиться – Остап - Сулейман, - Берта - Мария Бендер бей, - выпалил Женька. - Для друзей просто Ося, - добавил он.
Женщины ошарашенно смотрели на него. На лице одной из них отразился целый рой мыслей. Она мучительно вспоминала и никак не могла вспомнить откуда этот пассаж и тихо представилась – Александра. Другая, что помоложе, с нескрываемым восторгом, который сменил недоумение, взглянула на Женьку и промолвила - Маргарита. На вид им было около тридцати лет или чуть больше, а может и меньше.
- Мой любимый возраст, – в душе хохотнул Рыбаков. Он поцеловал женщинам руки и повторил призыв официанта с более грозной интонацией.
К их столику подошла средних лет официантка и осуждающе посмотрела на Рыбакова.
- Нет у нас гарсонов, вы не в Париже, - устало сказала она. – Что будете заказывать?
- Для начала, - охамел Рыбаков, - поменяйте скатерть, – он указал на небольшое пятнышко на скатерти. – Дамы, выбирайте, что пожелаете! – голосом светского льва сказал он и подвинул к женщинам меню. Они поспешили отказаться от предложения.
– Ну, как говорится, потчевать можно, неволить грех! А пить мы будем коньяк и шампанское. Я угощаю, - поторопился предупредить он забеспокоившихся женщин. – Согласны? – спросил он их строго как в загсе.
Обе покорно кивнули. Рыбаков пристально наблюдал за Татьяной, не забывая, однако, непринуждённо трепаться. Он выяснил, что дамы и Александра, и Маргарита приехали в город в командировку и остановились в этой же гостинице. Женщины были миловидными и скромными. Как все провинциалки они постоянно были настороже. Мошенников и аферистов развелось вокруг тьма. Телевизор ежедневно сообщал о случаях, когда доверчивые люди попадали в лапы этих негодяев. Рыбаков сразу понял, что дамочки опасаются, что он один из них. Наверное, всё быстро съест, выпьет и сбежит, оставив их наедине с разъярённой официанткой, которая будет требовать оплатить счёт. Чтобы успокоить своих визави, Рыбаков предложил официантке, когда она принесла заказанные блюда и выпивку, сразу сделать расчёт, на что она немедленно согласилась. Соседки ели заказанный раньше десерт, а Женька наливал им шампанское.
За столом товарища майора раздавались тосты, слышался смех, крики «ура». Выпив коньяку, Рыбаков ощутил прилив бодрости и наглости и, дождавшись медленной мелодии, пригласил на танец миниатюрную Маргариту, которую стал называть Марго. Под влиянием шампанского женщины расслабились и уже не смотрели на Рыбакова как на замаскированного афериста. Марго неплохо двигалась, и Женька даже стал получать удовольствие от этой тягучей мелодии и танца. На эстраде страдал саксофон, музыкант закатывал глаза, и Женька вдруг почувствовал такую тоску, что впору заплакать от обиды как в детстве, а Танька, зараза, веселилась, не подозревая о его муках. Женька тряхнул головой, избавляясь от нахлынувшей мерехлюндии, но решил, что немедленно уйдёт из ресторана, когда закончится танец. Когда саксофон, последний раз всхлипнув, замолчал, он усадил Марго на место и сообщил дамам, что намерен их покинуть, как только дожуёт свой лангет. Женщины огорчились и как наивные провинциалки даже не попытались это скрыть.
- У нас такая хорошая компания, товарищ Бендер, - вдруг со смехом сказала Александра. – жаль расставаться.
- Для друзей просто Ося, - тоже со смехом напомнил Женька. – Завтра меня обещал принять сам, - Рыбаков поднял глаза на потолок, - нужно быть в форме, - трепался он.
- Завтра воскресенье, и он, - Александра тоже посмотрела на потолок, - не работает.
- Вы думаете? В таком случае, Ося к вашим услугам! – со смехом сказал он. – Что мне делать в номере одному? Страдать? – подумал он, взглянув в сторону Татьяны. – Да и девчонки попались классные! Разоблачили меня, молодцы!
Зазвучала быстрая мелодия. Рыбаков вытащил обеих женщин из-за стола, и троица стала отплясывать в середине зала. За столом именинника народ зашевелился и стал присоединяться к танцующим. Рыбаков подрулил к Татьяне, которая сидела за столом спиной к танцполу и болтала с каким-то мужчиной. Он легко, будто невзначай толкнул её в плечо, и, когда женщина повернулась, манерно сказал: - Пардон, мадам!
Татьяна, увидев Женьку, счастливо заулыбалась, а он стал выделывать около своих новых знакомых такие замысловатые «па», что Татьяна задумалась и загрустила.
Рыбаков со своими девушками не пропускал ни одного танца. Красавица Ольга - врач дерматолог не была знакома с Рыбаковым. Она никогда не проявляла рвения к работе и, уезжая в свой северный двухмесячный отпуск на родину в Саратов, исчезала из больницы минимум ещё на три месяца сверх отпуска. Имея хроническое заболевание, она на все двести процентов пользовалась им и «сидела» на «липовых» больничных, которые оформляли ей врачи-однокурсники. Многое в жизни больницы и терапевтического отделения проходило мимо Ольги. Именно поэтому она пропустила тот знаменитый ремонт в отделении, который закатила сестра-хозяйка Дося на средства, пожертвованные Рыбаковым.
- Смотри, какой красавчик, наверное, артист, - шепнула она Татьяне, присматриваясь к Рыбакову. Таня насторожилась. Никто из мужчин не мог устоять против Ольгиных чар, а её явно заинтересовал темпераментный Рыбаков.
- Точно не артист, скорее турецкоподданный! – грустно пошутила Таня.
Женька дождался очередной медленной мелодии и пригласил на танец Татьяну.
- Обиделся? – тихо прошептала она Рыбакову в ухо. Женька промолчал. Он чувствовал, как алкоголь расслабляет его и выяснять отношения под эту чудную мелодию ему не хотелось. Хотелось крепко держать в своих руках эту арматуру, что называлось фигурой Татьяны Владимировны, и не отпускать всю жизнь. Музыка закончилась, и Женька проводил свою партнёршу на место. За их танцем внимательно наблюдали новые знакомые Рыбакова.
- Кто это? – спросила Маргарита.
- Моя первая учительница, - брякнул Рыбаков.
Он увидел нескрываемое удивление на лицах женщин.
- Так молодо выглядит, стройная как модель, - рассуждала наивная Маргарита, а Александра откровенно смеялась.
- Прикидывается молодой и стройной, - серьёзно вещал Женька, - А вообще ей скоро на пенсию!
- Инженер! – вдруг окликнул его знакомый, но полузабытый голос из прошлого.
К их столику подошёл пьяный, среднего роста молодой человек и, чуть не упав на Женькину тарелку, завопил:
- Привет братан! Я только откинулся! Ты как? Слышал у тебя всё на мази…
Это был Чума - бестолковый и наглый парень, по фамилии Чумаков, с которым Женька в зоне жил в одном бараке, а потом пристроил его к себе в цех, в котором работал инженером вплоть свободы. Рыбаков тяготился этим знакомством, которое прервалось на несколько лет после освобождения Женьки.
- Всё нормально! – поспешил ответить Рыбаков. – Пойдём покурим, - предложил он, придерживая «братана» под руку. – Девочки, - обратился он к Марго и Александре, - Я мигом…
- Твои тёлки? – поинтересовался Чума. – Ничего так, а я себе такую кралю присмотрел, - промямлил мужчина, оборачиваясь в сторону Славиного стола.
Там сидела красавица Ольга. Она была обладательницей пышной груди, широких бёдер и осиной талии. Все свои достоинства она умело подчёркивала, а стройные и длинные ноги демонстрировала без всякого стеснения за счёт мини юбок и принимаемых поз, когда сидела, закинув одну ногу на другую. Все аргументы о том, что современным мужчинам больше нравятся длинные и худые женщины, разбивались, когда в обществе появлялась Ольга, и все взоры устремлялись на неё. К портрету следует добавить римский профиль и серо-голубые глаза. Однако, фишкой Ольги были шикарные русые, длиной до поясницы, волосы. На работе они были собраны в нелепый комок на затылке, а в торжественных случаях Ольга распускала их, сводя с ума мужчин. Женщина подкрашивала волосы, добиваясь золотого цвета. Один из офицеров, впервые увидевший Ольгу воскликнул – Лорелей, златовласая дева! Однако, никакие романтические прозвища к Ольге не прилипали. Она была слишком приземлённой. Мужчины, привлечённые её красотой, быстро разочаровывались, и личную жизнь после развода с мужем Ольга наладить так и не смогла. Она была очень практичная и принимала решения только взвесив все обстоятельства и выгоду от них.
Женька с Чумаковым зашли в комнату на которой было написано, что это место для курения. После обмена информацией об общих знакомых, болтали о пустяках. Чума после нескольких лет колонии, всё ещё не мог адаптироваться к нормальной жизни и первое, что ему нужно было сделать, по мнению Рыбакова, прекратить материться. Он сквернословил постоянно и гадко.
- Послушай, Чума, - обратился Женька к приятелю, - ты на свободе! Забыл, что здесь матерятся только в крайнем случае? При общении с женщиной, это вообще недопустимо. Я, ты это знаешь, категорически против мата. Мне ещё в детстве дед объяснил, что матерная брань, (а брань, в переводе со старославянского языка это война), так вот – это война против матери Иисуса Христа – Пресвятой Богородицы. Неважно, веришь ты в Бога или нет, хула на Богородицу опасна.
- Ну, ты, Инженер загнул! Я, в натуре, ничего не понял, - промямлил Чумаков.
- Тогда слушай, - начал новый заход Рыбаков. - Если что-то делаешь, делай красиво или хотя бы интересно. У меня есть одна знакомая, которая долго работала в лесу с зэками. Ругается она виртуозно, можно сказать, художественно. Она знает, где позволительно выступить с этим искусством, а где нет. А ты! Моих девчонок напугал своим жаргоном. Грязно у тебя это получается, примитивно. Как говорит моя знакомая: мелко плаваешь, жопу видно!
Чумаков внимательно слушал. Он уважал Инженера потому, что тот и до лагеря, и после, по мнению Чумы, был богатым, а для этого нужен мозг. Сам Чумаков умом не блистал и, вследствие своего опьянения средней тяжести, как определил Рыбаков, ничего из речи наставника не понял. После курилки Женька вернулся за столик, а Чума в свою компанию. Женька видел, как Чумаков размахивал руками и показывал на него, видимо, посвящая своих приятелей в детали их отношений.
Чума несколько раз отделялся от «корешей», чтобы пригласить Ольгу на танец, страстно дышал ей в декольте и крепко держался за талию.
Ещё в курилке Женька предупредил «другана», что компания за длинным столом, это менты и пьяному Чумакову следует держаться от них подальше.
* * *
Вечер приближался к своему финалу. Замолчал оркестр, несколько приглушили освещение. Славина компания стала собираться уходить. Менты, а вместе с ними и Татьяна потянулись в фойе, где располагался гардероб. Туда же направился плохо державшийся на ногах Чума, который явно намеревался отбить у коллектива, понравившуюся женщину. Он стал громко просить её остаться, угрожал и отчаянно матерился. Женька изо всех сил прислушивался к звукам, доносящимся из фойе, но просто так уйти от женщин, с которыми только что отплясывал, было неудобно. Нужно было красиво закончить вечер. По крайней мере выпить с ними кофе и проводить Марго и Александру до номера.
Вдруг послышался звон разбитого стекла. Компания Чумы как по свистку поднялась со своих мест и помчалась в фойе. Вскоре оттуда понеслись крики, визг и Рыбаков понимая, что там находится Татьяна, стремглав бросился на шум.
Он увидел, что битва в самом разгаре. На полу валялись шапки, чья-то куртка, осколки разбитой стеклянной вазы. Друзья Чумы, скорее всего, уголовники, нападали на ментов, а те оборонялись и защищали своих женщин. Ольги среди них не было. Она, как всегда вовремя смылась. Чума и майор вцепились друг в друга как нанайские мальчики. Татьяна колотила по спине Чумакова своей лакированной сумочкой. Другие участники потасовки тоже махались, а так как и те и другие были изрядно пьяные, зрелище было забавным.
Со словами: «Блаженны миротворцы», - Женька бросился разнимать враждующие стороны. Во-первых, оттащил Татьяну от дерущихся мужиков. Тщедушного Чумакова он буквально вынес на безопасное расстояние от Славы, подсказав друзьям увести его из кабака. Не исключено, что появится милиция, а это для Чумы опасно. Самые активные участники драки поспешно оделись и скрылись, другие тоже приостановили боевые действия. Все успокоились, но появился наряд милиции . Всех, находящихся в фойе, независимо от того, участвовали они в драке или нет, погрузили в фургон с решётками. Больше всего удивило Рыбакова, что все участники конфликта ехали в одной машине, в одном салоне. Ехать было недалеко, но многих драчунов разморило от монотонной езды, и они задремали. В полутьме салона Рыбаков сразу прижался к Татьяне, изображая почти смертельное переохлаждение, ведь он был без верхней одежды, и Татьяна обняла его, чтобы согреть. Среди «арестованных» Славы не было. Он появился позже в отделении полиции и вся Славина компания, в которой оказался и Рыбаков, была немедленно отпущена. Женька стоял на морозе раздетый, а Татьяна из отделения вызывала такси. Когда женщина подошла к Рыбакову, он, трясясь от холода спросил ехидно:
- Откинулась? На свободу с чистой совестью?
- Нет, - грустно ответила Татьяна, - с совестью не очень благополучно...
Подъехала машина с шашечками, Женька затолкал на заднее сиденье Татьяну и забрался туда сам. Зашли в гостиницу. Рыбаков, забрал вещи из номера, оделся, и они медленно, несмотря на мороз, пошли к Татьяниному общежитию. Женька был пьяный и счастливый.
- Коль любить, так без рассудку, коль грозить, так не на шутку, - вдруг во всё горло заорал Рыбаков.
- Обалдел? – оглядываясь по сторонам испуганно сказала Татьяна.
-А что тут такого? – удивился Женька. – Коль ругнуть, так сгоряча, - продолжил петь он.
- Замолчи, - дёргала его за рукав Татьяна.
- Фрося Бурлакова это пела, помнишь? А мне почему нельзя? Коль рубнуть, так уж сплеча!
- Прекрати, - продолжала теребить Женьку Таня. - Люди оборачиваются…
- А что люди имеют против Толстого? Классик же… Коли спорить так уж смело, коль карать так уж за дело, - пел Рыбаков.
- Против Алексея Толстого никто ничего не имеет! Фрося пела, а ты орёшь как потерпевший!
- Сейчас закончу, осталось чуть-чуть, - пояснил Женька, и, набрав полным ртом ледяного воздуха, с энтузиазмом опять заорал. - Коль простить, так всей душой, коли пир, - Рыбаков закашлялся, – так пир горой! – дал он петуха и осёкся. - Всегда знал, что вокал, это не моё, - просипел он и окончательно замолчал.
- Доорался, - испуганно проговорила Татьяна. – Толстой, Фрося Бурлакова, - передразнивала она Женьку. – Правильно тебя Марковна охламоном называет.
Молча дошли до квартиры. Дома Татьяна согрела молока, заставила Рыбакова выпить, потом сделала ингаляцию с какой-то травой, но голос не восстанавливался. До утра Женька спал с компрессом на шее и под двумя одеялами. Валялся до обеда перед телевизором. Лежал бы так всю жизнь, однако начались муки совести.
- Трепался в ресторане перед девчонками, плясал как дурак, напился, песни орал! – безмолвно каялся он подушке. – Это возмездие! Бог не фраер, всё видит! Заткнул меня! Теперь придётся замолчать, возможно навек! – трагически размышлял он.
Надо было собираться домой. Позвонили на автовокзал, узнали расписание автобусов. Несмотря на мороз, Татьяна пошла провожать Женьку.
- Подлизывается, - удовлетворённо думал он.
Перед посадкой в автобус, Татьяна поправила шарф на шее Рыбакова, по-матерински чмокнула его в щёку и встала около окна, напротив которого расположился Женька. Пассажиры, не стесняясь наблюдали за ними. Завтра весь посёлок будет это обсуждать.
- Вона, как она его захомутала! Наш-то, слова сказать не может, - с любопытством наблюдая за Рыбаковым и Татьяной, размышляла Катерина, подруга Марковны. Она возвращалась в посёлок этим же рейсом. – Будет что бабам рассказать. А на работе орёт, стёкла, говорят, лопаются! А тут, как воды в рот набрал, буржуй!